Пророчество не лжёт (СИ)

Этот последний крик отнял почти все силы и теперь Элайджа мог только хрипеть, не отводя от ситха полного отчаянной мольбы и боли взгляда. Малум сидела, не шевелясь, не вздрогнув даже от его крика. Да, теперь точно всё кончено, глупо было надеяться на милость этой души, навеки поглощенной Тьмой. Однако, пускай эта её гордая самодовольная фигура будет последним, что он увидит, прежде, чем умрёт. Элайджа продолжал смотреть, хотя в глазах уже темнело, а сознание туманилось. Но самый его край, не до конца угаснувший, успел, однако, заметить, что Малум медленно, словно бы раздумывая или сомневаясь, повернулась к юноше лицом и спустя ещё мгновение, их глаза встретили друг друга.

***

Дарт Малум сидела на полу своей же переговорной. Упав во время сражения с сыном, Тёмная леди не поднималась, и причиной тому была совсем даже не полученная травма, оказавшаяся совсем даже несерьёзной. Нет, дело было совсем в другом, в душе этой женщины. В том, что увидев наконец своего сына, долгое время бывшего для неё умершим, Малум надолго лишилась покоя, а теперь эта встреча грошила стать последней. Сперва она была зла и разочарована тем, что юноша отверг её предложение о совместном правления Империей, настолько зла, что не стала мешать Императору в пытках над ним и последующему убийству. Вот именно последующему. Но до тех пор только пока оно не стало действительным, ставшим так близко от неё, что женщина почти физически ощутила то, что смерть и её сын стоят сейчас непозволительно близко и расстояние между ними неумолимо сокращалось. Малум отвернулась, пытаясь не слышать его стонов, убеждая себя в том, что её сын не может быть предателем и став им, перестал автоматически иметь с ней общее. Общую плоть. Кровь. Силу. То, что не вычеркнешь и от чего не отречешься. Что даже при отказе от этого не перестанет существовать. Малум старалась не думать об этом и даже сдержалась, чтобы не повернуться, услышав крик сына. Но когда крик замолк, не в силах более продолжаться от недостаточной энергии, женщина поняла, что не может, да и не хочет вот так спокойно принять его смерть и позволить ей случится без своего присутствия. Невольно стали всплывать из памяти задавленные временем и тяжестью Тёмной стороны воспоминания. Приятная тяжесть плода внутри. Радостное ожидание. Первая улыбка на нежном, невинном лице. Мысли о грядущем счастьи. Нет больше этого, вернее, не будет, ибо жизненная сила её сына стремительно утекает, а борьба в душе, разбуженная воспоминаниями, разгорелась не на шутку. Тёмная броня стороны Тьмы, которой Малум ограждала свое сердце в течении почти двадцати лет вот вот грозилась слететь, дав трещину, услышав просьбу сына о помощи. Слезную, отчаянную и почти совсем лишенную надежды. Что-то она напомнила ей. Что-то давнее и старательно забытое, но ставшее отправной точкой к той личности, которой Малум являлась сейчас. Но что же это и зачем оно пришло именно сейчас, невольно вернув женщину в те давние времена, в точку невозврата. И не в силах больше ощущать этого разрывавшего душу непонятного чувства, Малум медленно повернулась в сторону сына, да так и замерла без движения, встретив глазами его взгляд. Что же она увидела? Глаза сына, огромные, небесно-голубые, окружённый густыми тёмными ресницами. Точно такие же, какими прежде они были и у неё, правда теперь совершенно больные и покрасневшие от слез. Они смотрели на её лицо в упор. Звуков больше не было слышно, но ментальный призыв, передаваемый этим взглядом, продолжал звучать, разрывая на части сердце второго ситха.

«Мама, спаси меня. Мне очень плохо, я не в силах больше держаться. Помоги мне, мама, не дай умереть» – кричали эти глаза, глядя в самую душу. И Малум всё поняла, она вспомнила, откуда знает этот взгляд. Сон, кошмарный сон, терзавший её почти каждую ночь во время беременности. Сон, в котором она видела своего нерожденного сына, который умирал на её глазах, а она лишь беспомощно стояла рядом, не в силах ничего изменить. И вот сейчас, как и тогда, восемнадцать лет назад, женщина снова его увидела, старый мучительный кошмар, призванный терзать и порабощать. Разница была лишь в том, что сейчас ей ничего не снилось. Это была реальность. Это была смерть. Настоящей и не способной исчезнуть с наступлением утра. Так можно ли было позволить этому сну осуществиться, стать реальностью в полном объёме? Нет, нет и снова то же самое.

«Не бойся, сынок, не волнуйся, мой милый, мама здесь и никому больше не даст обидеть тебя».