Пророчество не лжёт (СИ)

Но только не сейчас, не в данную минуту. Это Скайуокер понял как никогда отчётливо, просто с недетской прозорливостью догадался, что пока не время. Он будет ждать и надеяться, а сейчас нужно затаиться и сделать вид, что согласен с условиями тогруты. И Энакин сделал это. Беспечно улыбнулся и снова взялся за меч, чтобы продолжить прерванную тренировку. Обычно юнлинги тренировались либо в группе, либо друг с другом, Энакин же всегда делал это преимущественно с Тано. С ней было проще и намного интереснее, Асока знала все стили ведения боя и с радостью делилась знаниями с ним. Первую форму Шии-чо, они изучили играючи, ведь именно она включала в себя все базовые удары, блоки и стойки с перемещениями. Форма была простой, но благодаря широким, размашистым ударам могла быть эффективной в бою. Однако гораздо интереснее и эффективнее в этом отношении была вторая форма — Макаши, она предполагала предугадывание манёвров соперника и быструю реакцию на них, что было весьма легко, учитывая, что меч держался одной рукой. Третья форма, Соресу, была очень похожа на свою предшественницу, с одной только разницей, что здесь упор шёл на защиту и скорое окончание боя. Труднее всего Асоке давалась четвёртая форма — Атару, и вовсе не потому, что являлась сложной, благодаря очень серьёзной акробатике и быстрой реакции, на которой она базировалась, а потому, что именно ей отдавал предпочтение покойный Фил. И именно благодаря этому проиграл свой последний бой. В памяти о друге, Асока изучила эту форму от и до, став в ней одной из лучших в своей поколении, но не было ни одного раза, чтобы она не вспоминала тот бой, объясняя Энакину очередной удар. Была впрочем ещё одна форма, которая нравилась Асоке не меньше — пятая, Шиен. Она предполагала настойчивость и стремление не просто закончить бой, а выйти из него победителем, этому способствовали быстрые резкие удары и стремительные движения. Куда меньше Тано любила Ниман — шестую форму, являвшуюся усреднённой из всех пяти предыдущих и на её взгляд, взявшей от них самое слабое и неэффективное. Форма была дипломатичной и показывала уважение к противнику, чего Асока никогда не испытывала и потому редко прибегала к данной форме. Полной её противоположностью была седьмая — Ваапад, её приверженцем был столь нелюбимый обоим ученикам Магистр Винду. Она представляла собой агрессию, облаченную в благовидную форму, направлявшую это плохое чувство туда, где оно могло быть применено. Это не могло выглядеть спокойно и отработки этой формы редко обходились для них обоих без травм. И надо же было такому произойти, что в этот день, спустя два года, Энакин и Асока, за день до слёта, взялись отрабатывать именно её. Асоке недавно исполнилось семнадцать и она сильно изменилась за последнее время, выросла, округлилась, фигура стала более женственной, взрослой, как бы насмешливо сказали мальчишки постарше, лицо сделалось более утонченным, а улыбка стала глубже и таинственней. Но стоявший рядом с ней двенадцатилетний Энакин даже не думал сказать о ней что-то плохое или пренебрежительное, он как и раньше боготворил тогруту и не позволял обижать её ни себе, не другим. Сам он изменился мало, разве, что вырос и волосы стали темнее, однако фигура была ещё по мальчишески худой, а руки и ноги непропорционально телу длинными. Он дико не нравился сам себе и осознал это только теперь, сегодня, во время тренировки, точнее, незадолго до неё, когда идя из столовой наткнулся в коридоре на странную картину — Феррус Олин — его давний неприятель и тайный соперник, схватил кого-то за талию и захватив одной рукой оба запястья, прижал к стене и грубо пытался поцеловать. Несчастная отбивалась от него и тщетно пыталась вырваться. Неудивительно, ведь четырнадцатилетний Феррус, не в пример Энакину, был высоким и широкоплечим, чья крепкая хватка была сравнима с хваткой дикого зверя-хищника, схватившего добычу. Скайуокер поспешил на помощь и едва сдержался, чтобы не дать волю злости, поняв, кого именно он пытался зажать в углу. Это была Асока. Она толкала его всем телом и лупила ногами, что получалось не очень. Энакин это видел и понимал и потому не дав себе больше возможности подумать, смело бросился на товарища и начал оттаскивать его от тогруты и когда это наконец удалось, ценой синяка под глазом и клочка материи, с мясом вырванной из туники, махнул Асоке рукой, чтобы она уходила.

— А что это ты так переживаешь? — насмешливо бросил Феррус — Может быть, ей нравилось. Может она сама меня попросила?

— Не может быть этого, я сам видел — ответил Энакин, не отпуская край его туники из рук — Я знаю Асоку, она не может заинтересоваться таким, как ты!

— Хахаха! — в лицо ему расхохотался Олин — Знаешь её, говоришь, тогда, может быть ты скажешь, зачем она почти каждую неделю к канцлеру ходит? Закрывается с ним в кабинете, и выходит не раньше, чем через час, раскрасневшаяся и очень взволнованная! Как думаешь, почему?

Красная пелена гнева застилала глаза Энакина и он снова набросился на Олина, прижимая его к стене и лупя по лицу.