Пророчество о пчелах

Ногаре жестом приказывает стражникам увести их обратно в камеру.

– Немедленно их допросите! – возмущенно требует Зигфрид, вытирая с лица слюну.

– У нас и без них хватает заключенных, – отмахивается Ногаре.

– Повторяю, эту парочку надо допросить без промедления! – злится магистр тевтонцев. – Вдруг они кому-то отдали пророчество и оно вот-вот покинет Париж? Дорога каждая минута!

Гийом де Ногаре меняет тон разговора со своим гостем:

– Помните, мессир Зигфрид, мы весьма ценим ваше содействие в этом деле. Но вас занимает будущее, а меня беспокоит настоящее. Я должен вырывать признания в ереси, чтобы папа не отвернулся от нас и не отлучил короля. Повторяю, у каждого свои приоритеты.

Зигфрид провожает Клотильду полным злобы взглядом и торопливо покидает пыточный застенок.

Ведя Клотильду и Эврара назад в камеру, один из стражников шепчет им:

– Лучше вам не запираться. Умбер – мастер допрашивать, лучше с таким не встречаться.

Обоих снова запирают в большой камере. Они долго не могут унять дрожь и начать друг с другом говорить.

Когда снова лязгает замок, они вздрагивают от испуга. Каково же их удивление, когда в камеру входит Ангерран де Мариньи! Оба радостно вскакивают.

– Сжальтесь, монсеньор, освободите нас отсюда! – молит его Эврар.

– Как представитель короля я имею право присутствовать на допросах и навещать арестованных. Но решить вашу судьбу может только Ногаре. Поверьте, я крайне этим удручен. Я пришел, чтобы вам помочь. Я могу избавить вас от пыток.

Клотильда и Эврар обнадеженно переглядываются. Мариньи вытягивает из рукава черный мешочек.

– Conium maculatum, она же цикута.

– Яд, который принял Сократ? – вспоминает Клотильда.

– От него нет противоядия. Надо растворить этот порошок в воде и залпом выпить. Знайте, ваша жертва не будет напрасной. То, что нынче делаем мы с вами, крайне важно для грядущих поколений, – говорит Ангерран де Мариньи и уходит, оставив им страшный черный мешочек.

86. Мнемы. Изобретение римского христианства

В 313 году римский император Константин принял христианство и прекратил преследование христиан (на их долю уже приходилось 10 процентов населения города Рима).

Чтобы приспособить новую веру к римской культуре, он созвал Никейский собор, задачей которого было учредить официальную религию. Требовалось переработать Новый Завет, чтобы снять с римлян вину за распятие Иисуса.

На первый план был выведен образцовый предатель Иуда. Всю вину взвалили на раввинов Храма и на еврейский народ.

На Никейском соборе епископам, удовлетворительно переписавшим, наконец, историю Иисуса, предстояло решить последнюю проблему – с обрезанием. Может ли необрезанный быть христианином? В конечном счете епископы решили вопрос следующим образом: Иисус Христос был не человеком, а полубогом, следовательно, его тело было нематериальным, то есть обряд обрезания был к нему неприменим.

Справившись с этой дилеммой, можно было учреждать государственное христианство: всем жителям Римской империи надлежало отказаться от поклонения Юпитеру и от прочих языческих культов и перейти в новую, католическую веру. По-гречески «католический» значит «всеобщий». Как ни парадоксально, после периода терпимости ко всем местным религиям (верующие должны были платить налоги, и только) Римская империя полностью поменяла свою политику и заклеймила все нехристианские верования как «суеверие» и «язычество».