Пророчица

При благоприятных исторических условиях та брешь, которая разделяла власть и землю, вероятно, была бы постепенно сглажена. Нет сомнений, что общественная система Древней Руси эволюционировала в сторону размывания резкой границы между этими зависящими друг от друга частями целого. Люди земли втягивались в интересы власти, что-то для нее делали, производили, продавали, устраивали свои делишки через представителей власти, вступали с ними в родственные и деловые отношения, а с другой стороны, дружинники мало-помалу оседали на земле, начинали вести свое хозяйство, у них появлялись вотчины, в которых пахали, сеяли, строили и торговали, и благодаря этому у дружинников (бывшей голи перекатной, пошедшей на службу князю из-за отсутствия своего хозяйства) появлялись имущественные интересы, связывавшие их с землей. Шаг за шагом это вело к появлению более однородного общественного устройства, в котором не было бы такого резкого разделения на власть, которая не интересуется делами земли, рассматривая ее лишь как свою кормовую базу, и землю, которая от власти требует лишь одного: чтобы та, получив установленную обычаем «плату за охрану», оставила ее в покое. Однако история судила иначе: баланс сил между властью и землей, вынуждавший обе стороны к учету интересов партнера и взаимным уступкам, был нарушен нашествием монголов и включением большей части Древней Руси в состав Золотой Орды. Помимо всех прочих прелестей трехсотлетнего «татаро-монгольского ига» оно освободило власть князей от ее зависимости от земли и тем самым разрушило предшествовавшую государственную конструкцию, прервав ее естественную эволюцию. Внешние формы власти изменились мало: князья по-прежнему сварились между собой, стараясь ухватить друг от друга всё, что только можно, и продолжали воевать друг с другом, как это и было в старину, но глубинная подоплека этих конфликтов стала радикально иной: теперь победителем становился не тот князь, которому удавалось добиться поддержки своей земли, снабжавшей воюющих необходимыми ресурсами, а тот, на чьей стороне были монголы. Победа добывалась не столько на поле боя, сколько в ханской ставке, которая раздавала ярлыки на княжение, умело стравливая князей между собой и извлекая из этого какие-то свои ханские прибыли.

Для власти такая перемена была, вероятно, не столь уж и принципиальна: попав в зависимость от хана, князья в то же время практически освободились от сковывающей их произвол зависимости от своей земли — так что, не вполне ясно, приобрели они или проиграли при такой перемене условий их властвования. А вот земля получила сокрушительный удар: с нее не только стали драть вдвое больше, чтобы собрать уплачиваемую монголам дань, но и лишили ее привычных возможностей к сопротивлению власти. Земля утратила главный свой рычаг давления на власть и вынуждена была отступать и соглашаться на любые предлагаемые властью условия. Конечно, утрата землею своих былых прав и предшествующего значения совершилась не в одночасье, но исход борьбы был предрешен. В конечном итоге, основная часть населения Русской земли была закрепощена, превратилась в живой инвентарь владений власти и благодаря ничем не сдерживаемой эксплуатации была доведена почти до первобытного состояния — власть присвоила себе почти все ресурсы земли. Теперь у бывшей земли оставалось лишь два варианта открытого противостояния власти: бежать куда глаза глядят от прожорливой и неугомонной власти или же, окончательно отчаявшись, подняться на «русский бунт, бессмысленный и беспощадный», — никакой возможности сдвинуть баланс сил в свою пользу у земли уже не было.