Пророк, огонь и роза. Ищущие (СИ)

— Не имею ни малейшего желания, госпожа. Спасать будут другие, а я всего лишь восстанавливаю справедливость.

Таик почувствовала, что начинает уступать ему.

Ему?! Чудному актёру в нелепых одеяниях? Даже он приказывает ей, Императрице, что и как делать?!

— Что ж, даже если такой закон и в самом деле существует, то с сегодняшнего дня он отменён, — проговорила она, стиснув зубы.

— Как вам будет угодно, Госпожа, — ничуть не огорчился актёр. — Но вы не можете судить меня или господина Санью за то, что произошло в прошлом, когда этот закон был действителен.

— Я могу всё! — закричала, не выдержав, Таик.

— Вы будете наказаны.

— Как же это, позвольте вас спросить?!

Несколько минут актёр молчал.

— Я устрою для вас представление «о-хай-сэ-ва», — наконец, ответил он неожиданно серьёзно.

Таик захотелось расхохотаться ему в лицо.

Так вот чем он ей угрожает? Хороша же угроза, нечего сказать.

— С большим удовольствием посмотрю это действие, — усмехнулась она. — Тем более, если оно, как вы говорите, настолько редко исполняется. Покажите нам, на что вы способны.

— Прежде чем исполнить ваше желание, я считаю своим долгом сообщить вам одну вещь. — Актёр подошёл к ней ближе, и глаза-щёлочки на его неподвижном лице странно блеснули. — Двадцать лет назад я исполнял это представление для вашей матери — и после этого она сошла с ума.

Таик вздрогнула.

— Это ложь! — закричала она. — Как вы смеете так нагло лгать! Всем известно, что то, что произошло с моей матерью… это вина Эсер Саньи, это было её тёмное колдовство!!! — вдруг не выдержала она, хотя никогда не допускала для себя и мысли, что ненавистная Эсер в действительности владеет магией.

— Вы всё ещё желаете увидеть представление? — проигнорировал её слова актёр.

Таик молчала, и тогда он вдруг вытащил из-под полы своего длинного рукава, достававшего до самой земли, какой-то предмет и протянул его Императрице.

— Смотри, что я тебе привезла, моя любимая девочка, — проговорил он совершенно новым голосом, отчётливо женским, низким и вкрадчивым. — Посмотри, это кинжал с кансийскими сапфирами и изумрудами, говорят, что в старину им совершали ритуальные жертвоприношения. Какие страшные легенды, не правда ли… Но я ведь знаю, что они тебе нравятся. Хочешь, этой ночью я приду к тебе в спальню и снова почитаю про них, про то, как совершались жертвоприношения, как пытали преступников, как лилась кровь? Только не говори об этом своей матушке, иначе она нас с тобой отругает…

И Таик вновь услышала этот смех — чуть фальшивый и наигранный, но вместе с тем глубокий, притягательный и опасный, смех женщины из её детства.

— Это неправда, — пролепетала она, отшатнувшись. — Ничего это не было… никогда она не говорила мне такого… никогда!

Актёр продолжал смеяться, прикрывая рот рукавом, как когда-то делала Эсер Санья, и волна ярости поднялась в Таик, возобладав над страхом.

— Убирайтесь! — в бешенстве закричала она. — Убирайтесь отсюда, вон, вон из дворца, сейчас же! Сию минуту! Выгоните этого актёра, проследите, чтобы он больше не смел даже приближаться к Великим Воротам!

Господин Маньюсарья прекратил смеяться смехом Эсер и внимательно поглядел на Таик.

— В тот день, когда я уйду отсюда, власть Императрицы навсегда рухнет, и дворец будет разрушен, — очень ясно и чётко проговорил он. — Не думаю, что вы этого хотите.

Таик хотела было закричать, что это бред, но слова застряли у неё в горле.

Она вдруг вспомнила другое «пророчество», женщину в белой накидке, бусы, свою мать.

Лихорадочная дрожь прошла через всё её тело подобно разряду молнии. Она вся затряслась и почувствовала, что немеет и задыхается.

«Я умираю, помогите!..» — хотела было закричать она, но поняла, что не сможет выдавить из себя ни слова, как ни будет стараться.

Да и есть ли здесь, во дворце, хоть один человек, который и впрямь захочет помочь ей?!

Последняя мысль вдруг как будто остановила что-то, уже готовое подняться огромной волной и затопить Таик с головой.

Она постояла немного, уставившись неподвижным взглядом куда-то в пустую точку, а потом развернулась и бросилась прочь, ни на кого не глядя, не ожидая, пока прислужницы подберут полы её одеяний.

Она бежала сквозь тёмный сад, бежала по полупустым коридорам, бежала по лестницам — и, наконец, распахнула двери.

— Помогите, — сумела произнести она и бросилась на постель к своему супругу, сразу же поднявшему голову при её появлении.

— Помогите, помогите, помогите, — рыдала она у него в объятиях. — Спасите меня, спасите от всей этой тьмы, которая готова на меня наброситься и разорвать на куски, которая уже рвёт меня, много лет! Скажите, вы — сможете это сделать? — спросила она почти умоляюще и отстранилась на мгновение, чтобы поглядеть в изумрудно-зелёные глаза.

— Смогу, — ответил Онхонто.

И голос его был таким уверенным и твёрдым, что не поверить ему было невозможно.

Таик сползла на постели, положила голову ему на колени, обняла его и закрыла глаза; на неё спустились спокойствие, утешение и такое блаженство, какого она не знала даже в счастливом детстве.

Она поцеловала руку своего мужа; тот погладил её по волосам.