Пророк (СИ)

Дела налаживались. Хлоя хорошо вписалась в гильдию цветочниц: хвасталась одеждой, украшениями и заливисто смеялась в их шумных стайках. Её задорная улыбка, пускай и со щёлкой между зубов, очаровывала даже самых неприступных покупателей. Хлоя вовсю флиртовала со студиозусами, впрочем, никого к себе близко не подпускала. Хоть бы сиюминутный каприз или тоска по старому ремеслу не заставили её все это потерять! Я постепенно приучила её оставаться одной. Вначале она угрожала вернуться к братьям, но потом и эта буря улеглась.

К весне Ферранте поправился. Я помогала ему разрабатывать ослабшие мышцы, но тяжесть в них не прошла. Я купила для него посох из ольхи, без украшений, по виду очень дешёвый, чтобы Ферранте наверняка не отказался.

Когда его отпустили домой, был ясный день. Яростное солнце жгло глаза, отражаясь от отполированной до блеска мостовой. Ферранте шёл с трудом, опираясь на посох так, что белели ладони, но от помощи отказывался.

Дома нас ждал застеленный чистой скатертью стол, накрытый пирогами с маком, рисом и капустой, которые я купила по случаю нашего праздника. В ярком платье цветочницы Хлоя с порога бросилась Ферранте на шею. Он отстранился. Не зная, как его смягчить, я сняла с него внушение и вложила в ладонь единоверческий амулет.

— Мне это больше не нужно, — процедил он сквозь зубы.

— Почему? Но ведь… — я растерялась от исходившей от него горечи.

Он сжал амулет. Сухие ветки поломались под его беспощадными пальцами.

— Я предал своего бога, приняв помощь от других, и теперь не достоин служить ему и говорить от его имени.

Обломки амулета раскатились по полу. Так, должно быть, умирают боги — в людских сердцах. И виной этому моя помощь.

— Что же ты будешь дальше делать?

— Двигаться от жизни к смерти, как все, — неумолимо и отрешённо прозвучал его голос.

Дальше говорить было незачем. Хлою Ферранте не гнал — и на том спасибо. Дом отыскать нынче очень сложно.

Я перестала у них появляться. Встречалась с Хлоей в Верхнем, в Нижний ходила только проведать Лелю и раздать милостыню. Так текли месяцы.

На изгибе лета, в знойный денёк мы с Хлоей перекусывали в маленькой, но зато опрятной уличной забегаловке. Отдыхающие от вступительных испытаний претенденты перебрасывались похабными шуточками. Мы смеялись вместе с ними.

Хлоя вдруг выдала:

— Я согласилась на предложение Ферранте.

Глиняная пиала с терпким отваром упала на мостовую и разлетелась на осколки, замазав подол платья. Жаривший на углях каштаны повар посмотрел на меня с укоризной.

— Зачем? Разве ты его любишь?

— Девчонки хвастают женихами, выходят замуж, спиногрызов рожают и только о них щебечут, а мне уже и поговорить не с кем. С братьями же я не могу больше…

Я передёрнула плечами.

— Если уж быть как все, то до конца. А эти студиозусы… — Хлоя кивнула на мальчишек, которые разглядывали её, не таясь. — Что я, дура, что ли, чтобы их красивеньким речам верить? Не нужна им бесприданница, только помять простыни и бросить. Ещё потом с друзьями ржать будут, как тут.

Хотя бы в чём-то она поумнела, повзрослела даже. Вот бы ещё выражаться, как сапожник, перестала.

— Поздравляю! А что Ферранте?

— А что он? Он же как рыба. Говорит лишь на проповедях. Снова стал их читать по выходным, не знала? Горбатого только могила исправит.

Я вздохнула и отвернулась. Может, это повод помириться?

— Поможешь с подготовкой? Утру всем носы, хотя бы в Нижнем!

Хоть перестала мечтать о грабежах и драках. Скоро станет матерью семейства, обременённой заботами и тревогами, а я так и останусь пустоцветом. Впрочем, я сама выбрала этот путь.

— Помогу, чем смогу.

***

Свадьбу назначили на середину осени — сезон для сочетаний молодых пар. Я составляла списки гостей, рассчитывала, на что хватит наших скудных средств, где можно взять угощение, наряды и цветы подешевле, разузнавала, как проводят свадебный обряд единоверцы. Выходило, что они просто произносили клятвы, обменивались браслетами и поцелуями, потом вкушали из рук друг друга ритуальную еду. От жены требовалось уважать и холить мужа, следить за его домом и воспитывать детей, от мужа — беречь и защищать жену и детей, обеспечивать им достойное существование. В почёте были верность, взаимопонимание, скромность и терпимость. Порицались измены, насилие и ссоры. Почти как в нашем Кодексе, только жаль, что его заветы сохранились лишь на бумаге. Остаётся надеяться, что у единоверцев выйдет лучше.

Хлоя ни во что не вникала, лишь высказывала свои пожелания, порой совсем уж невероятные. Я взялась пошить ей платье, а Ферранте рубаху с одинаковым орнаментом. Тем более плату за лечение Ферранте в храме я уже отработала, а платить за труд деньгами Беррано не мог. Совет не отчислял им ни медьки, даже бельё и снадобья закупаться перестали. Что же дальше будет?