Пророк (СИ)

Ну да, приказы маршала не обсуждаются, чтоб их! Пришлось тащиться к целителям. Вести себя под руку Микаш не позволил — Вильгельм только направлял его, подталкивая в спину.

— Что же маршал такое издевательство допустил? Нет, понятно, что хотел своё имя очистить. Но нам же теперь вас на ноги ставить. А не поставим, так он точно угрозу исполнит! — кудахтал главный целитель.

Его подчинённые суетились вокруг: щупали пульс, совали в кровоточащий нос бинты. В горло влили целый кувшин особенно мерзких зелий. Аж удивительно, что не вытошнило, хотя мутило знатно. Снова много рук водило над головой — закрывали бреши в ауре и оттягивали нездоровое влияние чужого дара. Только легче не становилось. Жутко хотелось знать, что происходит в лагере: обнаружили ли ещё лазутчиков? Вдруг кто-то из его роты? Из близких знакомых? Кто будет защищать маршала, пока он тут прохлаждается?!

Микаш уже порывался уйти без спроса, как его отпустили. Напоследок главный целитель вручил ему две фляги.

— Это восстанавливающее, — он указал на красную крышку, — а это сонное, — на зелёную.

— Сонное зачем?

— Приказ маршала, — главный целитель развёл руками. — Крепкий сон восстанавливает силы лучше, чем самое чудодейственное зелье. Не пренебрегайте им!

А то Микаш не знал. Тьфу!

Он вышел из палатки. На улице вместо Холлеса его встретили два стражника. Микаш направился к себе — они двинулись следом. Слабая надежда, что отстанут, растаяла, когда он добрался до своей палатки. Хоть бы вид сделали, что не следят. Микаш развернулся и спросил в лоб:

— Что это значит?

— Приказ маршала. К вам никого не пускать, вас никуда не выпускать.

— Меня снова в чём-то подозревают?

— Нет, но на вас покушались.

Микаш недоумённо моргнул. Они про Дайона, что ли?

— Это недоразумение. Никому я не нужен!

Они встали у входа в палатку. Тут ничего доказать не выйдет. Микаш нырнул под полог и, не снимая сапоги, развалился на тюфяках. Усталость придавила к земле, а до этого не чувствовалась почти. От досады Микаш выхлебал вначале всё восстанавливающее зелье, а потом принялся и за сонное. Жажда совсем замучила.

И его как будто не стало.

Глава 27. Откуп цвергов

По ощущениям Микаш проспал год или два: тело затекло, во рту будто сдохла крыса, а в голову налили свинца. Ещё и лежал лицом в подушку!

Микаш, кряхтя, подполз к выходу, отвернул полог и выглянул на улицу. К кромке горизонта скатывалось стыдливо краснеющее солнце. Лагерь безмолвствовал запустением. Тянуло гарью, пепел седыми вихрями клубился у земли, набивался в ноздри и царапал горло. Вдалеке поднимались струйки дыма. Тихо и мрачно, как в склепе. Только вороны кружили в сумеречном небе зловещими тенями, каркая томно и лениво.

Стражники испарились. Единственной живой душой поблизости оказался Вильгельм. Он сидел на бревне. Сажа на щеках и одежде сделали внешний лоск тусклым. Высокородный прикладывал к губам свёрнутую из листьев трубку, конец которой едва заметно тлел, и выдыхал круглые кольца дыма.

Микаш вышел из палатки и сел рядом:

— Я пропустил атаку?

Вильгельм вперил в него красные то ли от недосыпа, то ли от дыма глаза:

— Какая атака? Весь лагерь перевернули. Нашли с десяток лазутчиков среди командиров. Наутро были казни. После, кого смогли, снарядили мелкими звеньями для разведки и диверсий. Вечером будет совет, там огласят план.

Из-за отупения и усталости новости не воспринимались так остро, как далёкое эхо отгремевшей грозы. Микаш вздохнул:

— Жаль, я пропустил допрос.

— Ты ничего не потерял — он прошёл тихо и незаметно, как любит маршал. Всех передушили ещё до того, как отправили на костёр. Военное милосердие, — Вильгельм сплюнул от досады.

Ого, неужто за кого-то, кроме себя, переживать способен?

— Гаето, что ли, взяли?

— Нет, Бастиана.

Последний, кого можно было заподозрить, этот смазливый командир увлекался разве что своей внешностью. После назначения Микаша он перевёлся в другую роту вместе с остальными «волками».

— Странно, он же вроде из богатых.

— Не то слово. Он будто разум потерял после того, как отцовское наследство получил. Всё состояние и ценности бедноте раздарил. Наш скупердяй Бастиан, у которого в долг лишнюю медьку занять не удавалось. Можешь себе представить?

Микаш неопределённо качнул головой.

— Дела-а-а, — протянул Вильгельм и достал изо рта трубку. — Хочешь? Расслабляет почище, чем эль. Мне тесть из самой Поднебесной привозит.

Микаш закрылся рукой. От дыма мутило и щипало глаза. Хватит, вчера уже расслабился по самое «не могу».

— Как хочешь, — Вильгельм снова затянулся. — Вчетвером мы остались: ты, я, лопоухий и лютнист наш. Доминго в бою погиб, а Ромен в армию маршала Пясты перевёлся. Единоверцев убивает. Ты знал?

Микаш покачал головой. Судьбы «волков» интересовали мало, а вот дружелюбие Вильгельма настораживало. Скучно ему или снова пакость затевает? Так сложно с высокородными — прямо ничего сказать нельзя, а намёки они понимают, только когда им это выгодно.

— Я тоже хочу перевестись. В такой час за демонами бегать — глупость. Надо оборону держать, иначе на костры пойдём, как те предатели. Ты со мной?