Пророк в своем Отечестве (Ф И Тютчев и история России)

Далее, красавица жена "непременного секретаря ордена рогоносцев" графа И.М.Борха, Любовь Викентьевна, славилась крайне легким (да и попросту непристойным) поведением, о чем говорил и сам Пушкин; но главное заключалось в том, что она была ровесницей и родственницей жены Поэта: ее дед И.А.Гончаров - родной брат (младший) Н.А.Гончарова, прадеда Натальи Николаевны. То есть имя графа Борха было введено в "диплом" потому, что его распутная супруга и Наталья Николаевна - из одного рода... (см. об этом: Щеголев П.С. Дуэль и смерть А.С.Пушкина. М., 1987. С.374).

Наконец, сугубо многозначительным было и "избрание" Поэта "историографом ордена". Через полгода после женитьбы Пушкина Николай I назначил его "историографом", о чем Александр Сергеевич писал 3 сентября 1831 года своему задушевному другу П.В.Нащокину: "... Царь... взял меня в службу, т.е. дал мне жалования... для составления Истории Петра I. Дай Бог здравия Царю!"

Здесь целесообразно сделать краткое отступление на тему "Поэт и царь". В течение длительного времени (это началось задолго до революции) Николая I изображали в виде яростного ненавистника Поэта, думающего только о том, как бы его унизить и придавить. Это, конечно, грубейшая фальсификация*, хотя вместе с тем определенные противоречия и даже несовместимость царя и Поэта были неизбежны. Очень характерна в этом отношении предсмертная фраза, которую, как считают многие, сочинил за Пушкина Жуковский: "Скажи Государю, что мне жаль умереть; был бы весь его", то есть, значит, при жизни - не был... И если даже эту фразу сочинил Жуковский, она тем более выразительна: не мог не признать и Василий Андреевич, что Поэт принадлежал иному духу и воле.

Но при всех возможных оговорках Николай I в последние годы жизни Поэта относился к нему благосклонно, что нетрудно доказать многочисленными фактами и свидетельствами. Сам Пушкин 21 июля 1831 года поведал в письме к Нащокину: "Царь со мною очень милостив и любезен. Того и гляди попаду во временщики". В феврале 1835-го, отмечая в дневнике, что министр просвещения Уваров "кричит" об его "Истории Пугачевского бунта" как о "возмутительном сочинении", Пушкин резюмирует: "Царь любит, да псарь не любит" ("История" была издана на деньги, предоставленные царем).

Говоря обо всем этом, я отнюдь не имею намерения идеализировать отношение царя к Поэту. Как известно, после первой же их беседы 8 сентября 1826 года Николай I сказал статс-секретарю Д.Н.Блудову (и последний не скрывал этого), что разговаривал с "умнейшим человеком в России". Но необходимо иметь в виду, что "умнейший человек" потенциально "опасен" для власти, и Николай I, как явствует из ряда его суждений, это сознавал... Тем не менее Поэт в 1831 году получил статус историографа (правда, менее полноценный, чем ранее Карамзин), и царь поощрял и финансировал его работу и над "Историей Пугачева" (предложив, впрочем, заменить в заглавии сочинения "Пугачев" на "Пугачевский бунт"), и над монументальной (увы, далеко не завершенной) "Историей Петра".

И вот Пушкин, вчитавшись в "диплом", увидел, что в нем - по верному определению составителя книги "Последний год жизни Пушкина" (1988) В.В.Кунина - "содержался гнуснейший намек на то, что и камер-юнкерство, и ссуды, и звание "историографа" - все это оплачено Пушкиным тою же ценою, что и благоденствие Нарышкина. Большего оскорбления поэту нанести было невозможно...".

Наиболее существенно, что "гнуснейший намек" упал на вполне готовую почву... Наталья Николаевна была первой красавицей двора, и император уделял ей достаточно явное внимание (хотя нет никаких оснований говорить о чем-либо, кроме придворного флирта). И, уезжая из Петербурга без жены, Пушкин не раз высказывал беспокойство - пусть и в шутливой форме. Так, в письме к ней из Болдина II октября 1833 года он настаивает: "... не кокетничай с Ц" (то есть царем). А 6 мая 1836 года - всего за полгода до появления "диплома" - пишет ей из Москвы: "... про тебя, душа моя, идут кой-какие толки... видно, что ты кого-то (имелся в виду, вне всякого сомнения, император. - В.К.) довела до такого отчаяния своим кокетством и жестокостью, что он завел себе в утешение гарем из театральных воспитанниц. Нехорошо, мой ангел..."

Конечно, это можно воспринять как юмор, а не реальные подозрения, но все же... По свидетельству П.В.Нащокина, Пушкин тогда же, в мае 1836-го, говорил, что "царь, как офицеришка, ухаживает за его женою". И вот через полгода, 4 ноября, - пресловутый "диплом"...

Состояние души Поэта после того, как он вчитался в "диплом", с полной ясностью выразилось в письме, отправленном им 6 ноября министру финансов графу Е.Ф.Канкрину: "... я состою должен казне ... 45 000 руб..." Выражая желание "уплатить ... долг сполна и немедленно", Пушкин утверждает: "Я имею 220 душ в Нижегородской губернии... В уплату означенных 45 000 осмеливаюсь предоставить сие имение" (курсив мой. - В.К.).