Проруха

…Совок начала восьмидесятых. Дефициты — очереди, плакаты про ударную вахту, феерия телевизионных выступлений Леонида Ильича, серые улицы, тупые рожи. А вот и Ольга — вся такая молоденькая, гибкая, в обтягивающих джинсиках, губки бантиком. Такой диссонанс! Есть только одно место в Минске, где она не задыхается. Это валютный бар гостиницы «Планета». Ведь там бывают иностранцы, пришельцы из другого мира, в котором свободно продаются шмотки, приличная косметика и другие современные вещи. «За границей, наверное, даже воздух другой. Вот бы выйти замуж за иностранца и — ладошкой так помахать». «Настаиваешь на иностранце? — небось, злорадно потер ладошки черт. — Ладно, найдем тебе иностранца, да такого, что за версту будет в толпе выделяться». И появился в жизни Ольги чадец Марсель Масака. Его и искать особенно не пришлось: в Минске учился. Околдовал ее Марсель, очаровал, поймал дурочку в свои сети. Помимо всего прочего, наплел, будто из богатой семьи. Еще много чего наплел. Хотя, в сущности, говорил почти правду. Его отец был действительно богат. Но, разумеется, по чадским понятиям. То есть имел пять коз, велосипед и три верблюда. Однако Ольга особенно не вникала. Она влюбилась. Марсель был почти двухметрового роста, широкоплечим и легконогим, имел огромный… ну, как бы это поинтеллигентней… Говорила ей мама о некоторых рабских зависимостях женской психики и организма, прививал высокую нравственность папа, не оставался в стороне от воспитательного процесса и комсомол… Все, выходит, зря. Марсель и Ольга, сочетавшись законным браком, отбыли на постоянное местожительство в Республику Чад… Помимо прочих прелестей на месте выяснилось, что в некотором смысле не врал и учебник по обществоведению, утверждавший, будто трудящимся в капиталистических странах живется так себе, не очень. Если судить исключительно по уровню жизни этих самых «трудящихся», в Чаде тоже был капитализм. Зато кое–какие шмотки в столице Нджамене действительно продавались. Были б гроши. Ольга и купила себе джинсы, несколько баночек коки. Что было дальше? Наверное, Ольга вернулась домой? Как бы не так! Марсель залег на циновку и стал требовать, чтобы жена приготовила и подала ему обед. «Где я возьму продукты? — удивилась Ольга. — Дай хоть денег». — «Заработай!» — равнодушно ответил Марсель. Один за другим рождались дети, а Марсель и в ус не дул. В полном соответствии с обычаями своей затерянной в песках Сахары родины. Если и вставал, то только сходить в лавку за пивом и встретиться с приятелями.

Чтобы прокормить мужа и детей, Ольге приходилось крутиться с утра до ночи. Она даже стала немножко капиталисткой: завела собственное маленькое дело — швейную мастерскую. Чтобы не свихнуться, двадцать лет твердила под нос мантру: белорусские мужчины фуфло, белорусские мужчины фуфло.

Между тем Советский Союз приказал долго жить. Оказавшись через двадцать лет в Минске, она с удивлением отметила вереницы иномарок, сверкающие витрины… Ольге, право, было бы гораздо приятнее увидеть город прежним, совковым: с фарцовщиками и лозунгами. И главное, без этих дурацких турбюро на каждом углу, предлагающих поездки по всему миру. «Белорусские мужики фуфло, белорусские мужики фуфло», — спасалась она от нелицеприятного резюме.

А в родные края Ольга приехала по скорбному поводу. В квартире, в которой она родилась и выросла, случился пожар, во время которого погиб живший в ней сводный брат Олег. Теперь по закону квартира должна перейти ей. Чтобы прилететь в Минск, ей, кстати, пришлось заложить швейную мастерскую. На похороны брата, впрочем, все равно не успела. Теперь нужно было браться за восстановление квартиры, оформлять на нее права и продавать. Но возникла проблема. Последние годы Олег жил на то, что сдавал одну комнату под склад, где хранилась очень дорогая видеотехника, и был при нем чем–то вроде кладовщика. Пожар не пощадил ни квартиры, ни Олега, ни этого склада. А фирмачи потребовали с нее возмещения убытков. Ведь Олег был материально ответственным. Насчитали такую сумму, что ей придется отдавать все деньги, которые сумеет выручить за квартиру. Билет назад в Чад, сказали, разрешим купить только из милости. Свои претензии фирмачи закрепили доводом, что это якобы сам Олег пожар и утворил. Напился да уснул с сигаретой — обычная история. По крайней мере именно такое заключение дали пожарные. Но дело в том, что лично она в объективность заключения не верит. Не мог Олег стать алкоголиком. По своей натуре он относился к так называемым книжным червям. Даже вот жениться из–за книг не удосужился. Олега вообще ничего, кроме книг, не интересовало.

— Но ведь люди иногда меняются, — осторожно заметил Прищепкин. — Причем не всегда в лучшую сторону. Может, он изначально и был книжным червем в чистом виде, а потом его соблазнил зеленый змий и превратил в тихого читающего алкоголика. Разве нельзя прекрасно сочетать чтение с алкоголизмом?