Прорвемся, опера!

— Подумаем, — медленно произнёс Филиппов. — Утром соберёмся, мысли раскидаем. Только тебя же завтра угонят в область на реабилитацию? Ещё тестирование же, а оно же хитрое, чтобы подловить нашего брата.

— Тут, я думаю, разберусь. И с тем, и с тем.

— Пашка, ты не слышал, кстати? — Якут откашлялся и приложил руку к щеке. — Прокурор забрал дело по квартирной серии у Румянцева и отдал Верхушину. Тот принял его к своему производству. Румянцев приболел, типа.

— Хорошо же, — сказал я. — Он и сам к нам всегда приходит, не гордый.

А ещё Верхушин не любит Рудакова, как говорил отец. Нам это на руку.

— Вот и я про что, с Олегом приятно работать.

Тут я не спорил.

Но сначала надо разобраться с реабилитацией, чтобы она делу не мешала, и я знаю, кто здесь может помочь. Отошёл к своему столу, полистал записную книжку и набрал номер. Не отвечали долго.

— Слушаю, — наконец раздался грубый заспанный голос. — Это кто?

— Гришу Туркина позовите, — сказал я.

— Ты откуда этот номер взял? — голос возмутился.

— Он сам дал. Передай, Васильев беспокоит.

— Ща. Пять минут подожди.

Трубку положили, я услышал гулкие шаги. Номер местный, но чей он, я не знал, но в справочнике его не значилось. Турок тогда дал мне его сам, когда я его спасал в тот раз у казино.

— Пиши, Толик, грамотно, как надо, — Якут, стоя с чашкой исходившего паром кофе, начал диктовать: — Подозреваемый Виноградов, осознавая противоправность и преступный характер совершаемых им действий, действуя во исполнение своего умысла, схватил потерпевшего Ковалевского обеими руками за шею, перекрывая доступ кислорода в лёгкие, вызывая тем самым угрожающее жизни состояние потерпевшего.

— Ого, — удивился Толик, продолжая записывать. — Я такое и не выговорил был. Ты будто в суде работал, Сергеич.

— Пиши-пиши. Затем подозреваемый приискал в квартире потерпевшего два ножа хозяйственно-бытового назначения, после чего приступил к посмертному расчленению путём травматического разделения тела в ванной под проточной водой, — Якут поцокал языком, глядя на храпевшего. — После чего употребил алкогольный напиток, в скобочках припиши — водка, в количестве одной бутылки, и… Вот алкашина, а утром и не вспомнит. Хоть свидетели были, и сам признался.

Тот только храпанул ещё громче. А я всё ждал, когда ответят по телефону.

— Так, — Якут зевнул и сам. — Там ещё он похитил вещи, видик, магнитофон и плеер кассетный, надо их все внести, Толик, перечисли. Скоро Верхушин приедет, следак.

— Слушаю, — тем временем в трубке, наконец, раздался бодрый голос Турка. — Здорово, Паха! Как оно! Как раз тебя вспоминал, долго жить будешь, ха!

— Турок, здорово. Разговор к тебе есть. Сможешь подъехать ко мне в ГОВД?

— А, ну давай, заеду минут через десять.

Он отключился. Как легко согласился-то! Думали, как меня завербовать под что-то, а тут я сам позвонил? Посмотрим.

Я попил кофе, чёрный и крепкий, без молока и сахара, закусил бутербродом, исправил у Толика пару ошибок в справке и пошёл в ночь, где уже стало совсем холодно. Даже пар шёл изо рта.

Вскоре через дорогу остановилась вишнёвая девятка с тонированными почти в ноль окнами, оттуда выбрался Турок в спортивном костюме, помахал мне рукой, чтобы я залез в машину, а сам склонился над окошком стоящего рядом киоска, где горел свет.

Я сел впереди, по привычке ощупал, что под креслом, глянул, что в бардачке, посмотрел кассеты, которые лежали стопкой между передними сиденьями. Блатняка нет, среди кассет — «Любэ», «Парк Горького» и «Агата Кристи».

— Ну и дубак, — Турок вернулся в машину и с шумом выдохнул, отогреваясь. — Днём-то тепло было, а сейчас давит морозец.

Купленные сигареты он забросил на приборную панель, а в бардачок положил стеклянную бутылку местного лимонада и сникерс.

— Сладкого много ешь, — заметил я с усмешкой.

— Зато почти не пью, — он хмыкнул. — Наслышан, кстати, про тебя, как ты две банды за ночь размотал. Мощно вышло. Уважуха… А бандиты тупые, да…

— У нас сейчас 96-й год, Турок, тупых бандитов осталось мало, их уже поистребили за это время. Хотя тупые — самые опасные, от них проблем много.

— Что есть, то есть. Тебя домой подбросить? Заодно побазарим. Или в кабак поедем? Погнали, по пивку с рыбкой?

— Погнали, — предложил я. — Только чуть позже, пса ещё покормить надо и выгулять.

Значит, точно решил меня вербовать, чтобы поговорить по душам под пивко. Ну ладно, он-то не знает, что я не зелёный летёха, каким смотрюсь, и смогу выяснить у него больше, чем он у меня.

* * *

В баре на всю катушку играла музыка, почти та же, что у Турка:

— Он рассказал, как плачет тайга,

Без мужика она одинока.

Нету на почте у них ямщика,

Значит, нам туда дорога, значит, нам туда дорога…

В такие заведения на оперскую зарплату особо не походишь, но Турок, похоже, бывал здесь часто. Он сразу заказал нам по пиву, по сушёной рыбке и тарелочку фисташек, а ещё салат.

— Кухня уже толком не работает, — пояснил он. — А то бы чего посытнее поели.

За спиной играли в бильярд, шары то и дела звучно стукались друг с другом. Но игроки были не особо умелые, били сильно, поэтому шары иногда вылетали и с грохотом падали на пол.