Прорвемся, опера!

— Толян, какая разница? Дело сделано? Сделано! Медали нашёл, признание получил, перевод тоже у тебя в руках. Иди давай к Сафину, пока он не ушёл, а я к дежурному спущусь. Материал у нас нарисовался любопытный, с девушкой надо поговорить, заявление написала, надо опросить, что да как.

— А, раз девушка, это мы мигом, — Толя побежал было по коридору, но остановился, повернулся ко мне и сказал: — Спасибо, Паха.

— А что хоть в пакете? — спросил я.

Он остановился и посмотрел внутрь, тут же просиял. Внутри оказались две бутылки дорогой экспортной ржаной водки, крупные красные помидоры, огурцы, буханка чёрного хлеба и здоровенный шмат сала с мясными прожилками.

Ну, генерал не понаслышке знает, как порадовать оперов. Свой человек.

— Вечером, — я махнул рукой. — Спрячь, и Устинову пока не показывай.

Он умчался в наш кабинет, а я спустился на первый этаж. Скандал у дежурного я слышал даже на лестнице. Ермолин уже ушёл со смены, на его место заступил Сурков. Он и отбивался от следователя прокуратуры.

— Ну зачем ты меня вызвал? — негодовал следователь Румянцев, пухлый краснощёкий парень, которому все на вид давали лет двадцать, хотя ему уже за тридцать. — Ясно же, забухал дед, ушёл в загул, а девка эта, внучка — истеричка колхозная, запаниковала. Не надо всякую ерунду регистрировать, он сам бы пришёл завтра.

— Положено так, — промямлил усатый дежурный Сурков и неодобрительно зыркнул на Румянцева в ответ. — Вдруг чё случится, а я опять крайний буду. Вдруг его там убили, а потом проверка — и я опять виноват. Ты, что ли, отвечать будешь? Нет, с меня спрашивать будут!

— А меня зачем вызвал? Трупа нет, чё мне там делать? Пусть опера или участковый бы прошвырнулись, а потом бы мне позвонили, если что.

— Потому что ты — дежурный следователь, а вон там, — Сурков показал на меня, — дежурный опер! А по правилам, Димка, если человек пропал, нужно делать осмотр, как положено, дело возбуждать, даже если тело ещё не нашли. Ну ты же сам прекрасно знаешь. Вот ты сегодня дежуришь, ты и занимайся, а то я опять крайним буду.

— Если по каждой потеряшке убийство возбуждать, вся страна темнухами завалится, — продолжал разоряться тот.

— Ой, не лечи меня, Румянцев. Знаю я, как вы там возбуждаете. Материалом держите и волокёте, пока рак на горе не свистнет. Короче, положено выезжать на заявление о пропаже прокурорскому, вот я тебя и поднял.

Оказаться крайним, как часто говорил Сурков — это его самый большой страх. Чуть что случалось, он страховался по полной, он единственный в ГОВД, кто действовал всегда строго по УПК, по инструкции и по приказу, чтобы избежать проблем, и действительно по каждому чиху мог поднять среди ночи начальника и трезвонить во все колокола, даже если в отделе просто прорвёт трубу в туалете.

Но и следователь Румянцев — та ещё ленивая жопа, это я понял с первого дня, когда с ним познакомился.

Он и теперь развёл руками и вздохнул:

— Мне будто заняться нечем, бухого деда искать. Бумагу марать.

— Не всё так просто…Там странное дело, — влез я. — По месту жительства пропавшего, на квартире, посторонние люди живут, которые будто бы её купили. Слышал я о подобных вещах, и мне они не нравятся.

— Ну мало ли, — спорил Румянцев, — может, собутыльники его, не выгнал. И чё теперь делать?

— Ну я пока опрошу заявительницу, — я внимательно посмотрел на следователя — да нет, сам он не узнает ничего, только время потратим, — а ты пока пинай дежурного, чтобы дал участкового в помощь и криминалиста. Пусть соберёт группу в полном составе.

— Ты чего это, Васильев, раскомандовался? Так-то я старший оперативно-следственной группы, — он нахмурился. — Если ты не в курсе.

— В курсе, ну и какие будут указания, товарищ руководитель следственно-оперативной группы? — спросил я с усмешкой. — Кроме того, что я сказал.

— А, ладно, — Румянцев поморщился. — Занимайся, Васильев, по намеченному плану.

Он отошёл к столу, у которого под одной из ножек был засунут свёрнутый в восемь раз лист бумаги, чтобы не шатался, сел на стул с отломанной спинкой и стал что-то писать.

Это дельце с пропавшим дедком мне не досталось в первой жизни, его на дежурных сутках кто-то другой отработал, но раз я его не помню, значит, слепили по итогу отказной или возбудили на корзину и «глухарём» повесили. Это сейчас Сафин дал его мне, по рекомендации Якута, будто бы проверить меня на чём-то серьёзном.

Но пусть даже я по нему ничего не помню — опыт-то остался, его не пропьёшь. Надо раскрутить его побыстрее, заодно буду заниматься своим списком в записной книжке. А работа в «поле» на дежурных сутках может неплохо мне помочь найти хвосты других дел. Ведь подавляющее число небытовых преступлений, странно это или нет, совершается одним и тем же контингентом.