Прорвемся, опера!

С обратной стороны шашлычной был въезд с дороги и асфальтовый пятачок, куда ставили машины. Я присмотрелся… Опа! Меня сразу заинтересовала одна из стоявших там машин — белая тойота «Лэнд Крузер», внедорожник, восьмидесятая серия, наверное, года выпуска эдак 1990-го. Машины моложе пяти лет к нам привозили из Японии редко, потому что стоили они заметно дороже. Крузаки-сотки ещё не появились, но и восьмидесятые популярны, особенно среди братвы.

Это с кем там из братвы решил встретиться Румянцев? Вот хмырь…

Посмотрим, посмотрим… Я обошёл шашлычную, стараясь держаться от столиков подальше, прикрываясь деревьями, подошёл к машине и присмотрелся к ней. Не совсем белая, скорее, кремовая, но сосед, когда описывал «жип», мог и чуточку ошибиться в сумерках да темноте. Не обязательно именно эта машина там была, белых джипов в городе достаточно. Но это же не значит, что мне не стоит её проверять? Привык я не верить ни в какие в совпадения.

Жаль, до телефонов с камерой ещё долго, у меня лично даже обычного мобильника ещё нет. Так что придётся по старинке, как учили. Я достал записнушку, вырвал два листа. Одним чуть протёр протектор шины, другой приложил к ней поплотнее и заштриховал карандашом как мог. Рисунок на шине уже изношенный, скорее всего, у тачки ещё в Японии был солидный пробег, и тут её гоняют и в хвост, и в гриву.

— Чё тут надо? — заметив меня, с акцентом спросил кавказец в белом фартуке, потирая руки. Это тот, который разносил пиво.

— Не мешай мне, — бросил я. — И помалкивай.

Показал ему ксиву, не открывая, и вопрос не только был закрыт, сотрудник кафешки вообще смылся куда-то за пару секунд, будто его здесь и не было. И больше носа не казал.

Не обязательно он сделал что-то такое, за что мне его надо искать, скорее, у него не было регистрации или имелось ещё какое-нибудь подобное нарушение, а во время и после первой Чеченской к этому присматривались очень внимательно.

Машину я проверил, теперь мне нужно знать, кто на ней приехал.

За столиками сидело не очень много людей, так что Румянцева я заметил сразу. Молодой следак хлебал пиво, а напротив него сидел худой мужик лет сорока пяти, уже с седеющими висками.

Лицо знакомое. А это, случаем, не следователь по особо важным делам городской прокуратуры Рудаков? А похож. Просто я с этим важняком почти не работал, он ушёл на пенсию по выслуге вскоре после того, как я выпустился из школы милиции и устроился в УГРО. Спрошу потом у Якута, чтобы удостовериться.

Но надо бы узнать, о чём они говорят, потому что Филиппов не стал бы его называть без причины, когда мы обсуждали, откуда может быть утечка. Ведь этот следак раньше занимался пропажами людей, но как-то без особого рвения это делал, все больше на корзину работал.

— И вот, — рассказывал, видимо, Рудаков анекдот. — Встретились они втроём, один стал танкистом, другой лётчиком, третий чекистом. Танкист говорит: вот я когда домой с учений еду, всегда проезжаю на танке мимо дома и по газам даю. Двигатель ревёт, жена слышит. Когда домой возвращаюсь, стол уже накрыт, жена накрашена, всё тип-топ.

— Этот я не слышал, — следак Румянцев поставил кружку на стол с громким стуком. — Что дальше?

Говорили они громко, не таясь, я слышал их хорошо.

— Лётчик говорит: вот когда с вылета возвращаюсь, жена сразу понимает, что это я. Вечером прихожу домой, стол накрыт, жена ждёт, всё в шоколаде!

Хозяин шашлычной принёс им две пластиковые тарелки, на которых был разложен порезанный лук, и обильно посолил его аж из горсти. Мясо ещё готовилось.

— А чекист, — Рудаков усмехнулся, — чекист говорит: а я приезжаю из командировки поздно вечером, тихо захожу домой, снимаю обувь в подъезде, капаю маслицем в замочек, чтобы не шумело, тихо открываю дверь своим ключом… и ещё ни одна падла от меня не ушла! — он захохотал. — Всех её любовников спалил!

Я обошёл кафешку ещё и встал чуть поближе, чтобы мне их слышать, а они меня не видели. Вот за тем деревом местечко подойдёт, тем более, там постоянно трутся собачники. Просто Рудаков — следак опытный, но меня он в лицо вряд ли помнит, я для него зелёный стажёр из ментовки, а голодный Румянцев слишком часто смотрел в сторону жарящихся шашлыков, жадно глыкая пиво. Пусть думают, что я просто пришёл погулять с собакой, если даже и заметят краем глаза.

И что они тут делают? Просто решили встретиться и попить пивка в тёплый денёк? Вполне возможно, но я слишком долго был опером, чтобы пройти мимо такого и ничего не выяснить.

— Капец, Николаич, — начался жаловаться Румянцев. — Там опер молодой вылез откуда-то, Васильев, сын этого, из РУОП который. Там, короче, бытовуха была, алкаши порезали друг друга, а он уперся — серия, серия! И опытные менты его тоже послушались! И батя его влез, типа, след просматривается группы организованной. Вот теперь сижу над этой серией! А оно мне надо? За серию в три шкуры дерут, сам знаешь.

— А почему сразу серия? — старый следак насторожился. — Ты про эти квартиры, что ли?