Прорвемся, опера!

— А помните, как Гуревич, царствие ему небесное, сало делал? — Василий Иваныч полез в пакет. — Думал, никогда такого больше не поем. И вот я в область ездил, увидал это сало на рынке, попробовал, и один и в один такое же. Вот, угощайтесь, мужики.

— Да давай сам с нами, Иваныч! — предложил Степаныч. — А-то сало без водки в горло не пойдёт. Есть пузырь?

— Водку-то брать буду, но не для себя. Да некогда мне, мужики, ехать пора. Тот самый день, — он прицокнул языком.

— А-а, — протянул водитель и покачал головой. — Понимаю. Вот ты чё нарядился.

— Угу.

Они знают его всю жизнь, а вот я что-то упустил. Но идти за ним хвостиком я уже не мог, это становилось не только неприличным, но и неуважительным к коллеге. Надо говорить сейчас.

Из-за угла показалась белая служебная жига, которая остановилась у крыльца. Из неё выбрались два опера-розыскника из группы по розыску потеряшек и лиц, объявленных в розыск. Попов и Орехов, оба усачи, похожие друг на друга как братья, начали вытаскивать из машины лысого мужичка в майке-алкашке, который вцепился в кресло и вылезать отказывался.

— Менты поганые, отпустите меня! — вопил он. — Не тяни, больно! Куда вы меня привезли, мусора⁈ Вы чё⁈

Я пошёл им помогать и заметил, как Василий Иваныч тоже кинулся к ним.

— О, Пашка, — он меня заметил, пока мы вчетвером, чуть ли не дёргая за ноги, вытаскивали задержанного. — Я в области, кстати, был, видел одну штуку для Сан Саныча… откуда ж ты такой сильный⁈ Вот ты слон!

Действительно, мужичок оказался очень силён. Я зашёл с другой стороны, открыл дверь и по одному пальчику отцепил его от сиденья, а Устинов с силой дёрнул за ноги.

— Убили! — прокричал подозреваемый. Кажется, при падении он стукнулся головой. — Убили меня, мусора! Не увидит мамка сына! Ай, не увидит боле!

— Да ещё не убили, — прохрипел Попов. — А хотелось бы. Вот же противный он, мы его пока в подъезде вели, он за все перила хватался, гад, каждую ступеньку головой встретил. Ладно, дальше мы сами. Спасибо, мужики!

— Надо наручники за спиной цеплять, а не спереди, — со знанием дела заметил Устинов.

Усачи повели задержанного в здание, а тот продолжал верещать свои жалобы и претензии.

— Вот, — Устинов наклонился к оставленному на тротуаре пакету, покопался там и достал новенький кожаный ошейник чёрного цвета. — А то у Сан Саныча, я видел, на одних нитках держится, так и порвётся.

— О, спасибо! — я покрутил ошейник в руках. Настоящая кожа, недешёвый, качественный. — Не ожидал, Василий Иваныч.

— А, день такой сёдня, хороший, погодка — как летом, — он посмотрел в небо. — Хочется порадовать кого-нибудь. Кстати, Андрюха Якут говорил, ты меня по какому-то вопросу искал? С этим Рустемом?

— Да.

— Дело-то на агента у меня в сейфе лежит, достану сегодня, покажу. Теперь рассекретить можно анкету его, не помощник он более, и все равно ему уже. Ну и на жмура гляну, сразу скажу, он или не он. Там ещё одна штука есть, партак один, ты, наверное, не видел. Не на видном месте наколка. Ща, мне только заскочить надо ненадолго в одно место, — Устинов поглядел на наручные часы, командирские, «Восток», с металлическим браслетом.

— Могу с тобой.

— Хм, — он задумался и присмотрелся ко мне. — Хороший ты парень, Пашка. Ну ладно, если хочешь, погнали, — Устинов повернулся к водителю Зубову, который всё это время поплёвывал на асфальт, щёлкая семечки. — Димка, блин, я тебя и не заметил. Здорово! Слушай, подбросишь меня? Тут недалеко.

— Поехали, Василий Иваныч, — неожиданно для меня Зубов заулыбался, подошёл к двери и, не залезая внутрь, завёл двигатель. — Только недолго, шеф через час выйдет, когда селекторное закончится. Если меня не будет, разорётся.

— Успеем. Ща, минутку.

И когда это они успели так подружиться? Устинов торопливо перебежал через дорогу, сунул продавщице в киоске несколько купюр, приветливо при этом улыбнувшись, а она выдала ему бутылку водки «Довгань» и буханку чёрного хлеба. И всё. Это к салу? Но он же говорил, что не будет пить.

С этими покупками он уселся на заднее сиденье «Волги» Федорчука, нисколько не опасаясь, что начальник об этом узнает, и позвал меня.

Ехать было и правда недалеко, буквально за три улицы от ГОВД. На небольшую площадь, на которой стоял выключенный фонтан, уже полный опавших листьев и мусора, и там же, возле него, был установлен памятник десантникам, погибшим в Афганистане.

На постаменте возвышался десантник с автоматом, а внизу были выбиты фамилии тех жителей города, кто погиб на войне в тех краях. Его поставили примерно пару лет назад, ещё почти новый.

Василий Иваныч вышел из машины, прошёл к памятнику и начал скидывать валяющиеся поблизости пустые бутылки и пивные банки в пакет, я подошёл помочь ему убраться. Заодно и прочитал всё внимательнее.

Давно надо было заметить одну из фамилий, но я всегда проходил мимо. «Старший лейтенант Устинов Владимир Васильевич». Вот оно что.