Прорвёмся!

А «не так» было с небом. На юге, в стороне эпицентра ядерного взрыва, полыхал лес, и красные отблески далекого пожара причудливо освещали низкие облака и клубы дыма. Картина была нереальной, какой-то дьявольской, особенно для зимы. Особенно пугающе выглядели отблески пожара на снегу, придавая всей картине поистине жуткие цвета.

А само небо… такое небо после армии я видел только в редких кошмарах, в которых снова был далеко на севере. В тех снах я или убегал, или дрался, или снова стоял в углу бытовки, сжимая ножку от табуретки, против нескольких разъярённых дагестанцев. И теперь я снова видел небо, которое пытался забыть больше двадцати лет. К которому никогда не собирался возвращаться. Широко открытыми глазами я смотрел, как колышатся и переливаются призрачным жёлтым, зелёным и голубым цветом длинные полосы полярного сияния. Полярное сияние, которое раскинулось в небе почти на широте Воронежа…

***

Два дня метель завывала ветром и ласково трепала сосны, снежинки кружили под потолком и таяли в дыму небольшого костра. Пол ночи и все утро мы с Бобом, матерясь и замерзая, по очереди гребли снег на шалаш, пытаясь превратить его в большой сугроб. Выходило с трудом, пушистый снег просто сдувало ледяным ветром со штыковой лопаты и с верха шалаша, хотя мы и были вроде как в лесу, и ветер был здесь всё-таки тише, чем на соседних полях.

Но мы не сдавались, и соорудили из снега и лапника вполне приличный сугроб, в котором уже не было сильных сквозняков и можно было сидеть у костра, не боясь замёрзнуть.

Ещё сутки мы вылезали из шалаша только по нужде и за дровами, с тоской оглядывая снежные пейзажи. А намело этих пейзажей по самые фаберже, осложняя нам и без того не простую задачу. При этом мы ещё и ополовинили запас продуктов, и перед нами снова вставал в полный рост вопрос питания в частности и вопрос выживания в целом.

Зато Боб за эти два дня всерьез подлечиться и окреп. И чем быстрее к нему стали возвращаться силы, тем большим энтузиазмом он начинал гореть, и тем сильнее кололо шило в заднице. Сидя перед костром и ковыряя угли палочкой, он родил идею:

— Слышь, Макс, а давай сходим к Роговке, где ракетчики встряли? Ну, где мины стояли?

— Нахрена? — изумился я. — В миноискателя решил поиграть? Неее, без меня.

— Да ну! Сто пудов, когда ёбнуло, — что там у кого ёбнуло, объяснять мне не пришлось, и так понятно, — у них тоже машины встали. Как и твой УАЗик. А там и жратва была, по-любому.

— Ну и? Ты ж видел, сзади и БТРы, и БМП прошли, и кажись я даже мотолыги слышал. По-любому перегрузили, или на буксире уволокли.

— Макс, не тупи! Там гражданских несколько автобусов было, семьи ракетчиков! Чего они в первую очередь спасать будут, баб с ребятишками или тушёнку?!

Я внезапно вспомнил фигуру женщины и лица детей в автобусе, и понял, куда клонит Боб.

— Боб, так они ж могли грузовики на буксир взять?

— Ага! Там стрельба была, самое время цеплять троса, — Боб посмотрел на меня как на идиота. — Брюс, если машины налетели на мины, то чего там на буксир будет цеплять, а? И где? Среди мин? — для убедительности Боб даже помахал руками над головой и чуть не сбросил развешенные под потолком сохнущие портянки, — Если, не дай бог, первыми на мины налетел автобус, а не хозяйка, то там сейчас сто пудов междусобойчик начнется, просто потому, что спускать такой пиздец на тормозах просто невозможно.

— Боб, а если стрельба была не в кого-то, а просто с перепугу? Типа, взрыв — значит, надо стрелять. В белый свет, не разобравшись? И на минах рванули разведка на снежиках? А хозяйки и автобусы не пострадали?

— Задолбал, Макс, “если, если”! — отмахнулся друг. — Там ещё и внедорожники гражданские были, их тоже в метель среди ночи на буксир цепляли? Ну нахрен, в такие минуты хватают самое ценное, а что-то да останется, по-любому.

Тут Боб был прав. Вопрос времени никто не отменял, а начавшаяся ночью пурга делала эвакуацию барахла делом десятым. Не до жиру, быть бы живу, как говорится. Я вспомнил о семьях военнослужащих, и зябко передёрнул плечами. Их, видимо, буквально выдергивали из домов и грузили в машины в авральном порядке, кто в чем был. Оказаться без теплой одежды на трассе в замерзающей, вставшей колом машине — что может быть хуже? И наверняка бойцы первым делом попытались распихать гражданских по относительно теплым бронемашинам. Кстати, а в чем ехали солдаты и офицеры? Не в тентованных ли ЗИЛах и КАМАЗах? И даже если большую часть машин растащили, часть вполне могла остаться там, где застал их электромагнитный импульс ядерного взрыва. Кстати, а на всех ли бронемашинах есть троса для буксировки? Я вспомнил свою службу, и решил, что не на всех. Это армия, а в армии есть нюансы. И часть этих нюансов называются «сломал» и «проебал». А ещё есть «зашкерил», чтоб не случилось первого и второго.