Прорыв

Оторопь внушал сам лес. Казалось бы, чего бояться лейтенанту, регулярно участвовавшему в рейдах через Барьер?

Тем не менее Рыжов трусил. Без экипировки и оружия он чувствовал себя голым, беззащитным. Частые вылазки в отчужденные пространства серьезно деформировали психику. За Барьером разрешалось открывать огонь по любой тени, и это правило, призванное сохранить жизнь, становилось опасной привычкой, грань между отчужденным пространством и Внешним Миром постепенно истончалась, а затем и вовсе исчезала.

Лес становился все мрачнее. Старая просека порядком заросла, в темноте чудились зловещие силуэты, несколько раз Рыжов сбивался с пути, забредал в колючие заросли ежевики, ему казалось, что прошла целая вечность, прежде чем за деревьями забрезжил скупой свет нескольких фонарей, освещающих территорию части.

Выйдя на опушку, он затаился, некоторое время наблюдал, пока не уверился – все спокойно, нет никакого усиления режима, дополнительных постов или патрулей. Все как обычно. Даже странно, учитывая события двухнедельной давности.

До ангаров – рукой подать. Они обычно не охранялись, отреставрированные механизмы, приносимые в жертву техносу ради получения крупиц данных, числились на балансе исследовательского отдела, ученые сами несли ответственность за сохранность своих «изделий». Видимо, ситуация ничуть не изменилась, по крайней мере подле ангаров лейтенант не заметил никакого движения. В принципе все понятно. Злодеев арестовали, проверка уже наверняка завершилась, и все вернулось на круги своя.

Он выбрался из кустарника и, крадучись, направился к ближайшей постройке.

Вокруг стояла звонкая тишина, лишь в отдалении, у блокпоста, слышался невнятный гул работы двигателя боевой машины. Призрачный свет Барьера заливал окрестности. Рыжов перешел с шага на бег, осмелел, чувствуя, что все пройдет удачно.

Вот и заветный ангар.

Обойдя его, лейтенант нашел дверь запасного выхода, через которую бежал две недели назад, приоткрыл ее, невольно съежившись от протяжного скрипа проржавевших петель, заглянул внутрь.

Темно, сыро и тихо.

Вот и хорошо… Рыжовым овладело лихорадочное возбуждение. Он и не думал, что все пройдет так просто. Ожидал встретить усиленные караулы, переживал, что уже назначили нового командира батальона, который с рвением начнет исправлять недоработки Петренко, но, к своему облегчению, ошибся.

Пыльные стеллажи с разобранными на детали механизмами, остов трактора, установленный на подъемнике, знакомая гора промасленной ветоши…

Он присел, запустил руки под стеллаж, нащупал торец контейнера.

На месте.

По спине струился холодный пот. Но ничего, скоро все закончится. Рыжов с усилием потянул кофр, тот сдвинулся с мягким царапающим звуком.

Освободив добычу от ветоши, он вновь обратил внимание на три индикационных сигнала, просвечивающих сквозь пластиковую поверхность.

Теперь они трепетали злобными ярко-красными искорками.

Рыжов вдруг почувствовал необъяснимое беспокойство. Цвет индикаторов ему не понравился, хотя лейтенант понятия не имел, что за процессы происходят внутри герметичного кофра.

Включив фонарик, он тщательно осмотрел контейнер. Должна же тут быть какая-то система замков. Наверняка спрятанный внутри артефакт легче и компактнее защитных оболочек. О нарушении герметичности он не переживал, по-прежнему полагая, что любой аномальный объект за пределами Барьера теряет свои свойства. Или лучше не трогать, забрать в упаковке? Он расстегнул объемистую спортивную сумку, попытался впихнуть в нее добычу, но не вышло, кофр оказался длиннее и никак не хотел помещаться внутри.

Проклятье… Все же придется вскрывать на месте. Он выпрямился, осветил стеллажи лучом фонаря. Взгляд остановился на кувалде. Нет. Наделаю шума.

Рыжов снова склонился над злополучным кофром. Просвечивающие сквозь наружный слой пластика индикаторы навели его на мысль о сенсорной панели управления. Контейнер был испачкан грязью, и он, взяв кусок ветоши, принялся вытирать его, внимательно исследуя очищенные участки полупрозрачного дымчатого покрытия.

Точно. Так и есть!

Сквозь поверхность проступили очертания сенсорной панели управления. К досаде Рыжова, обозначения на сенсорных кнопках выглядели совершенной бессмыслицей. Какие-то пиктограммы.

«Ладно. Буду пробовать по очереди. Может, что и получится. Ну а если не выйдет вскрыть контейнер, оттащу его в лес, там и кувалдой можно разбить, никто не услышит».

Прикосновение к первой пиктограмме верхнего ряда тут же дало неожиданный эффект: внутри кофра что-то щелкнуло, затем раздался напряженный гул, словно от работы трансформатора, и вдруг…

Он отшатнулся, едва не заорав.

Взгляд Рыжова похолодел, внутри все сжалось в ледяной комок, лицо покрылось капельками пота – он увидел слабую зеленоватую ауру, словно кофр начал светиться.

Для тех, кто бывал в отчужденных пространствах, с понятием «смертельная опасность» прочно ассоциируется именно такое изумрудное, холодное, неживое свечение.