Прорыв

А самое смешное то, что именно так и случилось. Не сразу, конечно. Толик месяца три еще бился над программой. А потом проблемы, от которых раньше некуда было деться, как-то стали уходить, потом забываться. А с приходом к власти Мирославы Путеводной и сама жизнь в России изменилась коренным образом. Международные конфликты вокруг России улеглись, впрочем, это не удивительно, обстановка в мире за последние годы как-то сама разрядилась. Да и внутри страны царило спокойствие и оптимистический настрой. Хотя, это тоже объяснимо – такого экономического подъема народ не видел даже в эпоху сталинизма. У людей появилась вера в себя, исчез страх перед будущим. И вот что он, Николай Трошин по этому поводу думает – не иначе как нынешнее правительство поставило себе на службу Анатолия Горяева программу!

Эх, Толик, Толик, где же ты сейчас? Многих поразбросала судьба в разные стороны. Особенно после всеобщего тестирования, когда в ходе внутренней государственной политики были определены потенциальные возможности каждого россиянина. Но люди созванивались, общались по интернету, а Толька исчез. Пропал и все! И жена его Светлана тоже куда-то запропастилась. Трошин пытался выяснить у начальства, куда откомандировали его бывшего подчиненного, на что получил ответ, что Горяев А.В. теперь на особом положении.

– Коля, чемодан готов. Завтрак тоже.

Голос жены вернул Николая к действительности.

– Вот и хорошо. Пойду, разбужу Павла.

Но идти никуда не пришлось. Дверь на кухню отворилась, и в ее проеме показался Пашка:

– Мам, пап, с добрым утром!

– Паша, ты уже проснулся, – Ира улыбнулась одновременно и радостно и печально, так, как могла улыбаться только она, – Как же ты повзрослел…

– Мам, ты мне шанежки в дорогу напекла?

– В пакет положила. Да ты сядь, поешь!

– В поезде поем, – Пашка покрутил пакет на указательном пальце, как крутят волейбольный мяч, – Нам нужно еще слегка размяться, завтра соревнования, так что мне набитое пузо ни к чему!

– Ладно, я беру чемодан и спускаюсь к машине, – сказал Николай и исчез за дверью.

– Как, совсем ничего не скушаешь? – у Иры опустились руки.

Павел отправил в рот две шпикачки и черри, чмокнул мать в щеку:

– Мама, не переживай, во мне веса на 670 г больше, чем положено. Ну, я пошел, догоняй!

В машине Ирина с Николаем ехали молча, пытались со слов сына усвоить, чем хапкидо отличается от таэквондо. Напротив дворца спорта остановились – все парковочные места были заняты.

– Вы не ждите меня, нас же на автобусе повезут на вокзал, – сказал Пашка, и перед тем, как захлопнуть дверь старенького рено, добавил – мам, пап, я вас люблю!

У Иры по щекам потекли слезы.

– Ну что ты? Парень нашел себя. Тут радоваться надо, а ты плачешь! – произнес Николай.

Она радовалась. Вернее, ее разум понимал, что это очень правильная и нужная программа, что очень важно вовремя увидеть и развить в ребенке его способности, дать возможность, как говорится, «пощупать руками» все виды деятельности, к которым он предрасположен, чтобы по окончании общеобразовательной школы он уже точно знал, чему он хочет посвятить всю свою жизнь. Разум понимал, но ее бедное сердце никак не могло согласиться.

– Коля, я забыла спросить, откуда у него шрам на щеке? – слезы полились рекой.

Вчера проводили Люсю. Ее интересовала социальная психология морских обитателей. Завтра на свою службу уезжал Николай. К этому за долгие годы супружеской жизни она привыкла, и воспринимала как должное.

Николай обнял жену и прошептал ей на ухо:

– А давай родим еще Машеньку, или Виталика!

Ира поспешно замотала головой:

– Ну что ты, Коля, я уже старая!

Она хотела Машеньку, очень хотела! Но она знала, что пройдет совсем немного времени, и у нее отнимут и эту малышку. И тогда ее любящее сердце, и ее мозг, воспаленный очагами тревоги за каждого домочадца, не выдержат. Если бы Трошин мог знать, какая это мука – ждать! А что поделать, если на всеобщем тестировании выяснилось, что нет у нее никаких особых способностей, кроме таланта любить свою семью.

«Да, все-таки правильная эта политика, – глядя вслед убегающему сыну, подумал Трошин, – очень правильная. Только какая-то бездушная».

Эпилог

Большой Той раскурил трубку и вышел на балкон. Зелень террасами спускалась к морю. Белокаменная ротонда казалась парусом, стремящимся в лазурную даль. Чайки призывно кричали, будто приглашали Тоя в новое путешествие.

Той скользнул вокруг взглядом, вернулся в комнату, опустился в кресло-качалку и кинул трубку в блюдо с омарами.

– Анатолий Витальевич желает чашечку кофе? – спросил его робот – домашний помощник, плывя по паркету и убирая образовавшийся беспорядок.

– Анатолий Витальевич желает, чтобы его избавили от излишнего внимания, Марисоль, – ответил он, подобрал свою трубку и укрылся в санузле.