Прорыв

Там мы докатились до складских пакгаузов железнодорожной станции, где шесть немцев в комбинезонах танкистов наводили последний блеск на танк. Да уж, наша «двойка» впечатляла, сила и мощь во всём её виде. Не стоит думать, что можно было вот так подъехать, взять танкистов в ножи и, спокойно загрузившись, поехать к месту парада. Кстати, скоро танку выдвигаться, как я понял со слов зевак, ждали машину, что будет сопровождать танк к месту, показывая удобную дорогу. Народу тут хватало, зевак, корреспондентов, ну и солдат тоже. Так что, не останавливаясь, мы проехали мимо оцепления и, завернув за угол, встали у здания какой-то двухэтажной конторы. Людей тут на улице не было, все у танка собрались, мы с бойцом прошли в здание, тут две машинистки были. Контора какая-то по железнодорожным перевозкам. Так что, связав их и вставив кляпы, спрятали в соседнем помещении, а сами, отслеживая окрестности, позволили двум летунам, а те были в своей форме, и двум бойцам-танкистам пройти в здание.

После этого, проверив свой костюм и плащ, я поправил шляпу и уверенным шагом направился к танку. Унтеру из оцепления предъявил жетон и документы сотрудника гестапо, солдаты местные были, и командировочных из Мюнхена не знали, а танкистам, подойдя, я приказал проследовать за мной в соседнее здание, где им будут даны последние инструкции. Дело-то серьёзное, сам фюрер будет на параде. Те поморщились, видимо подобными инструкциями и подписками их уже достали, но прошли следом за мной в здание. Где парни и взяли их на прицел. Двоих сразу в ножи взяли – дёрнулись к оружию, а вот остальные остались в живых. Мы их раздели по очереди и, связав, оставили на месте. Когда мы их ещё брали на прицел автоматов, я дал им слово офицера, что оставлю их в живых, если они не будут сопротивляться, и выполнил своё обещание. Те, кто не дёрнулись, остались в живых. Связали крепко, не развязаться и других не развязать, а перед уходом просто вырубили, крепко, пару часов точно не очнутся. Дверь мы, уходя, заперли. Так что необходимое время для проведения операции у нас было. Мы же, переодевшись под танкистов, также в чёрных пилотках и комбинезонах, с пистолетами на поясах – они у всех были, экипаж оказался полностью офицерским, из СС, – загрузились вещами и направились к танку. Охрана пропустила нас без вопросов. У них приказ охранять танк от зевак, а не проверять, что там носят. Это мне ещё гестаповцы сообщили, во время допроса в гараже инженера-коммунальщика. Мы бы не смогли ничего пронести, если бы гестаповцы охраняли машину, но их тела остывали в погребе инженера, поэтому контроль и ослаб.

Едва мы успели загрузиться и подать все вещи внутрь танка – а цинки и гранаты были завёрнуты в материю и брезент, непонятно, что несём, – как прибыл проводник. Так что пока бойцы набивали диски, я запустил двигатель и, стронув машину с места, направился следом за пикапом, под крики одобрения зевак. Я даже рукой им из люка помахал и с достоинством посмотрел в объектив, когда фотограф сделал снимок со мной вместе. Чёрт, тут я прощёлкал, не успел отвернуться, и меня поймали в кадр. И сделать ничего нельзя. Хотя… Да пусть будет. Берёзов и ещё один боец сидели на башне, старлей спустил ноги в открытый верхний люк. И тоже, улыбаясь, махали руками. Наши наушники уже были подключены к разъёмам внутренней связи, так что я слышал в динамиках, как старлей, улыбаясь, сквозь зубы прошипел:

– Я вам покажу, уроды, как радоваться трофею.

– Ты ещё будёновку надень! – рявкнул я ему в микрофон под хмыканье остального экипажа. – Не привлекай внимания. Улыбаемся и машем.