Прорыв

— И почему все с ней носятся, как с агнцем божьим, когда это я здесь — жертва? Может, у Хельги психоз, и она опасна для окружающих? А Вы обвиняете меня. Кхе-кхе… — под конец даже закашлялась, еле успев прикрыть рот рукавом.

Оксана Леонтьевна молча выслушивала, не перебивая, и приняла комм, чтобы прочесть сообщения с угрозами.

— У Хельги довольно сложная ситуация. Я не могу распространяться о подробностях. Но у нее все не так радужно в жизни, как у тебя. Отнесись к ней помягче.

Значит, генерализованный рак третьей стадии можно назвать радужным состоянием? Отлично!

Я даже фыркнула вслух и тут же тихонько шмыгнула, втягивая сопли. Этот насморк меня доконает. Уже все салфетки закончились.

— Это не дает ей право унижать, оскорблять и приказывать окружающим. Даже если она смертельно больная. Потому что смертельно больные себе такого не позволяют.

Женщина вернула мне коммуникатор, пролистав часть того дерьма, что на меня вылили сегодня.

— Ситуация конфликтная и требует решения не только от другой стороны, но и от тебя. Тем более, что все утверждают, что это ты зачинщица конфликта.

— Ну а я могу утверждать, что радужные пони скоро прилетят. Слова от этого не становятся правдой.

— Значит, врут все, кроме тебя?

Она вообще сталкивалась с травлей в своей практике? У меня возникло стойкое чувство, что эта дамочка купила свой диплом специалиста.

Как с такими людьми общаться?

— Оксана Леонтьевна, Вы меня знаете. Поэтому, прошу Вас, ответьте как Вы понимаете: я похожа на человека, что будет первым идти на конфликт? Или вообще поддерживать конфликтную ситуацию?

Она поджала губы.

— В моем психопрофиле или в Ваших собственных наблюдениях проскакивали такие признаки? — переспросила спустя пару минут молчания. — Не знаю, что Вам наплели про меня мои соседи. Но в том, что одной истеричной барышне захотелось побиться головой о стену, лишь бы ее пожалели, бедняжку, моей вины нет. Слова ей плохого не сказала и даже пальцем не коснулась. Все последние дни я пыталась забиться как можно дальше и глубже, чтобы меня не трогали. Но и там достали. Они мне окно разбили. Пришлось спать при минус двадцати. А комендант еще и штраф на меня за это повесила. Мне теперь жить не на что. Где справедливость? Где решения адекватных людей? Или это я вдруг перестала понимать окружающий мир? Так, что мне теперь делать? Лизать всем подряд пятки только потому что одна несчастная девочка сговорилась с другими? Один против большинства: никогда такого не было, и вот опять!

Не плакала я только потому, что крепко сцепила зубы. И все это договаривала уже на пороге ее кабинета. Лицо, наверное, пятнами покрылось. Так что я в скором темпе без разрешения вышла в коридор. Оксана Леонтьевна последовала за мной, чтобы молча наблюдать, как я умываюсь в школьном санузле.

— Понимаю. У тебя сейчас тяжелый период.

Нихрена она не понимает, насколько у меня сейчас тяжелый период! Чего стоили одни только воспоминания из прошлых воплощений, которые мне приходилось проживать заново. Встретить небытие лицом к лицу не менее веселое развлечение. А еще отсчитывать свое существование по биению сердца. И знать, что не доживешь даже до минимальной планки. И как будто этого мало, меня выселили из собственного дома, лишили общения и поддержки близких. Прямо на главный семейный праздник в году.

Здорово!

Но это все чушь собачья. Потому что мне повезло иметь немного денег, которыми я даже не могла воспользоваться. А все остальное не имело значения. (Сарказм.)

Я на нее молча уставилась, но ничего не сказала. Дамочка она явно была выхоленная, воспитанная с детства и донельзя культурная. Эдакий отпрыск интеллигенции, которого родители хотели сделать и из меня тоже.

Интересно какие же у нее были проблемы в моем возрасте? Наверняка неидеальные отметки в школе, первая любовь, все дела. Ужас невообразимый.

Знаешь, что ужас? Я.

И знать, что изначально была кошмаром. И продолжать им быть, потому что это моя сущность, ядро и фундамент!

Кран вдруг фыркнул и отлетел в раковину, орошая все вокруг ледяной водой. Жидкость под напором тут же начала заливать пол. Поэтому мы с женщиной поспешили выскочить из уборной.

Чтобы сообщить о произошедшем, я срочно побежала к вахтеру. Оксана Леонтьевна была чуть медленнее меня.

*

Напор временно перекрыли и занялись решением проблемы. А мы растерянно стояли в коридоре.

На мою одежду попало много воды, частично промочив свитер и штаны. Один край зимнего пальто тоже оказался влажными.

В школе было довольно тепло, но мокрая одежда доставляла дискомфорт.

Женщина почти не пострадала, так как стояла дальше от умывальников. Лишь подмочила подошву рабочих туфелек.

— Бывает же, — вздохнула она. — Ты сильно промокла?

Она сама не видит? Почему люди продолжают задавать идиотские вопросы?

— Могу я идти? — вместо ответа спросила я усталым тоном.

— На улице достаточно прохладно. Ты можешь простудиться в таком виде.

Ох, да ладно!? А то, что соседи угрожали мне избиениями и насилием, ее не смущало? Конечно! Простуда — куда страшнее.

Тем более, что у меня уже сопли в три ручья и периодический кашель.