Прорыв начать на рассвете

Другая группа появилась, когда первая уже вышла на рубеж огня. Радовский чертыхнулся. Почувствовал нервную дрожь – руки его дрожали. Летел к чёрту прекрасно задуманный план. Это грозило худшим. Они что-то почувствовали. Идут спешенными. И Радовский на миг представил, как довольны сейчас немцы – стрелять придётся в середину корпуса, а это значит, по лошадям. Вторая группа значительно меньше первой. Что ж, пора. И он поднял над головой ракетницу.

– Быстрей, ребята, быстрей! – поторапливал Воронцов идущих впереди Кудряшова и Турчина.

Шли налегке. Маршрут знакомый. Тропа торная. Лес впереди приближался стремительно. Время от времени Воронцов оглядывался через луку седла на деревню, черневшую справа в глубине лога, на липовый парк, забитый сугробами. Когда до леса оставалось шагов сто, в поле показалась группа Дорофеева.

Каждый раз, когда они в этом месте пересекали луг, поросший жидким кустарничком, Воронцова охватывала тревога. И каждый раз он думал о том, что надо менять маршрут. Но каждый раз отряд благополучно добирался до лесного массива и исчезал среди деревьев, как призрак. Переход проходил благополучно. Тревога исчезала.

Ракету он вначале услышал – нарастающее стремительное шипение и потом, только потом, спустя какое-то время, когда вдруг стало понятно, что самое страшное произошло и что оно непоправимо, – треск мгновенной и ослепительно-яркой вспышки. Сама вспышка разорвала темень, когда всё уже стало очевидным.

– Ложись! – успел крикнуть он, прежде чем тишина заполнилась торопливым, взахлёб, стуком нескольких пулемётов и грохотом мелкокалиберной пушки.

Воронцов, падая под ноги коню, успел заметить, как трассер задел стоявшего на обочине Губана и как тот сразу обмяк и повис в седле, как шарахнулся за ивовый куст Кудряшов и присел на стёжке Турчин. Лошадь, которую вёл Воронцов, всхрапнула, дёрнулась назад и стала заваливаться на бок. Он успел отскочить, чтобы, падая, она не придавила его.

Пушка била короткими очередями. Трассы от крайнего дома летели в сторону группы Дорофеева. Воронцов вскочил на колени, оглянулся назад: Дорофеев уводил людей в лес.

Взлетела ещё одна осветительная ракета и следом за ней другая, третья. Пулемёты смолкли. И тут захрустел снег, и на фоне леса и лип замелькали белые фигуры лыжников.

– Кудряшов! Прямо по тропе! Огонь! – закричал Воронцов.

– Курсант! Курсант! Окружают! – услышал он испуганный крик Иванка.

– Делай, как я! – скомандовал он Иванку и начал стрелять в сторону липового парка.

– Не высовывайся! Не высовывайся! – хрипел где-то рядом старшина Нелюбин.

Впереди на стёжке хромала лошадь Губана. Сам Губан неподвижно висел, зацепившись ногой в стремени.

– Назад! Отходим назад! – крикнул Воронцов и попятился.

Через него, матерясь, перепрыгнул Кудряшов, на ходу стреляя длинными очередями в сторону деревни и липового парка. Оттуда приближались лыжники, уже отсекая их от леса на той стороне, куда отходила группа Дорофеева. Мгновенно разгадав маневр противника, Воронцов, Турчин и старшина Нелюбин перенесли огонь вправо и заставили залечь лыжников, наступавших со стороны парка. Воронцов быстро расстрелял патроны и перезарядил новый рожок. Торопливо, вслед за кем-то из партизан, пополз по тропе. Но далеко уползти не удалось. Откуда-то сзади и сбоку с хрипом и рёвом на них кинулись сразу несколько человек в белых камуфляжах. Воронцова сбили с ног. Послышалась брань. И те и другие, как показалось Воронцову, кричали по-русски. Дважды над самой головой выстрелили из пистолета. К нему нагнулся Турчин:

– Живой? Идти можешь?

Должно быть, это он стрелял из своего ТТ.

Вскочил. Побежали, поддерживая друг друга. Кудряшов копошился в середине куста, кого-то дожимал. Трещал под его руками хворост и что-то ещё. Турчин остановился и ещё несколько раз выстрелил из своего ТТ.

– Всё. Патроны кончились.

Кудряшов и старшина Нелюбин усадили Иванка на уцелевшего коня.

– Давай, малый! Гони к лесу! Спасайся! – И старшина вытянул коня концом верёвки.

Иванок, однако, проскакал шагов пятьдесят, соскочил с седла, залёг и открыл огонь из автомата. И это спасло всех их, кто остался живой и кто бежал теперь назад, к лесу, чтобы укрыться за деревьями. После рукопашной схватки лыжники отстали и открыли беспорядочную стрельбу.

– Кто убит? – спросил Воронцов, когда они собрались в лесу.

Кудряшов сплёвывал горькую тягучую слюну и мотал головой.

– Ты что? – спросил его старшина.

– Да ударил, гад, чем-то! Хорошо, вскользь пошло.

– Губана убило. Наповал. В голову.

– Завхоза тоже.

– Кто видел дядю Колю мёртвым? – спросил Воронцов, оглядывая всех.

– Я видел, – сказал Турчин. – Могу подтвердить.

– Лаялись по-русски. Не стреляли. Хотели живыми взять.

– И стреляли из наших автоматов, из ППШ.

– Что будем делать, командир?

– Где Дорофеев с людьми? Почему они нас не прикрыли? Струсили?

– Зато Иванок нас не бросил, – сказал старшина Нелюбин.

– Вот молодчина малый! Всех нас выручил!

Воронцов повернулся к Иванку, сказал:

– Иванок, объявляю тебе благодарность!