Прорыв начать на рассвете

– Вам поможет Профессор, – сказал уверенным тоном Ивар. – Будьте уверены, он сделает всё, на что только способен. А способен он на многое. Я внимательно изучил ваши донесения. Это ваше приобретение – несомненный успех. Теперь главная задача – воспользоваться лучшими, так сказать, качествами нашего агента и теми обстоятельствами, которые хоть и невозможно просчитать до мелочей, но в общих чертах – можно. Действия вашей группы, Старшина, должны войти в ход общих событий очень и очень органично. Эта операция – не последняя. Хотя и весьма важная. Ваши люди должны действовать так, чтобы ни в коем случае, нигде, ни при каких обстоятельствах, ничто не выпирало из, как это по-русски, по-красноармейски… ранец… мешок за плечами…

– Сидор, мешок, господин Ивар, – подсказал Радовский. – Вы хотели сказать: чтобы ничего не торчало из мешка. Русская поговорка.

– О, да, именно так. Чтобы ничего не торчало из мешка, – улыбнулся Ивар. – Вы прекрасный знаток русского языка.

– Всё, господин Ивар, гораздо проще – я русский человек.

Ивар задумался и сказал:

– В германской армии, Старшина, непросто быть русским. Тем более – русским солдатом, русским офицером. Я понимаю вашу душу. Понимаю ваше рвение. И понимаю степень вашей преданности нам и нашему делу. Поверьте мне, ход войны изменит многое. В том числе и отношение к вам, истинно русским офицерам и солдатам, присягнувшим вермахту. Но и разрушит некоторые ваши иллюзии, имеющие слишком радикальный характер. Я знаю, ваши соотечественники формируют так называемый Русский корпус. Фюрер скептически и, я бы сказал больше, настороженно смотрит на эти инициативы. Вы, русские, имеете в своей загадочной душе много того, что европейцу не совсем понятно. А непонятное всегда представляется опасным. Загадочная душа – опасная душа. Хочется иметь партнёра, союзника, который во всём логичен и понятен. Азия, близость к более восточным племенам, века общения с ними изменили вашу кровь. А кровь вошла и в характер. Хитрость, коварство, византизм. Я, Старшина, не нацист. И убеждён, что самые ближайшие события изменят взгляды на теорию крови даже самых горячих голов рейха. Я – разведчик. И должен выполнять блестяще свою роль. Но в вас всё же, при всей, казалось бы, преданности, есть нечто такое, что непонятно даже мне. К примеру, почему этот русский генерал так упорно сражается за явно безнадёжное дело? Почему так преданы ему голодные солдаты? Почему они продолжают упорно драться и не поднимают руки даже тогда, когда в подсумках заканчиваются патроны? Вы, русский офицер, можете мне это объяснить?

Они сидели за столом в одном из школьных классов. Над столом горели две керосиновые лампы, множа тени и подчёркивая каждое движение сидящих. Окна были тщательно задрапированы плотной маскировочной материей. На столе, в фарфоровых тарелках, стояла закуска: солёные огурцы, слегка полинявшие от времени и рассола, но всё же не потерявшие своего изумрудно-табачного цвета, янтарно-белая, с редкими бусинками красной смородины, капуста, соленые грибы. Дымилась в чёрном небольшом чугунке картошка. Они откупорили уже вторую бутылку коньяка.

– Россия, господин Ивар, непростая страна… – сказал Радовский и замолчал.

А Ивар, услышав банальную фразу, произнесённую сухим, непроницаемым голосом, тихо рассмеялся. Он как будто хотел сказать своему собеседнику, от которого ждал откровения и глубины мысли: «вот видите, какие вы, русские…»

– Россия – удивительная страна, – снова заговорил Радовский. – И что бы ни произошло, какие бы бури её ни терзали, она останется самой собой.

– Разве это имеет отношение к нынешним событиям?

– Имеет. И очень прямое.

Ивар любил говорить загадками. Порой он казался абсолютно ясным, а его рассуждения ничем не отличались от рассуждений обычного пехотного командира ранга командира батальона. Но потом вдруг начинал потягивать за спрятанную до поры нить.

– О, господин Радовский!.. История не повторяется. То, что вы говорите и чувствуете – это белый бред позавчерашнего дня. И вы, с этим, вернулись на родину? Не советую. Выбросьте из головы. Сегодня же: германские танки и пехота вошли в пространство, называемое Россией, заняли лучшие земли и промышленные районы, вместе с нами вернулись и вы, проигравшие в своё время красногвардейским армиям свою войну. Вот когда, господин Радовский, нужно было думать о единой и неделимой. Теперь поздно. Советую вам не задумываться о русской идее в рамках германского господства. Это не только опасно, но и глупо. Я слышал, здесь, неподалёку, ваше родовое поместье?

– Да. Дом сохранился. Кладбище тоже цело. Могилы отца, матери, дедов.

– Вы хотите вернуться в своё поместье полноправным хозяином?

– Не знаю, господин Ивар. Лозунг: «Богатыми домой» – для меня не просто пустой, а ещё и чужой звук.

Ивар снова засмеялся.