Прорыв начать на рассвете

И Галустян-Гордон мгновенно понял, что надо делать. Он соскочил с саней и подхватил тело под руки, рванул на себя, споткнулся, упал вместе с ним, встал и потащил труп в сторону от дороги. Мельком взглянул на умершего связиста. А может, он и не умер вовсе? Может, просто потерял сознание, впал в беспамятство. Потерял много крови, а перед этим обессилел от продолжительного недоедания… Вот когда-то, так же, на обочине, лежал и он, Гордон, младший политрук стрелковой роты.

– Не отставай, – сказал ему один из автоматчиков.

– Сейчас.

– Или в плен решил? – остановился второй и потянул из подмышки автомат.

– Иду-иду, ребята!

Он догнал розвальни, в которых лежала забинтованная Маковицкая, подхватил за ремень свою винтовку. Успел заглянуть в бледное лицо – Маковицкая смотрела на него пристальным, сосредоточенным взглядом. Точно таким же она уничтожала его в кубовой под Наро-Фоминском. В этом взгляде не было ни капли жалости к нему. А сейчас ему почудилась в её глазах ещё и насмешка.

– Постойте, Гордон, – тихо сказала она, так что её слышал только он. – По всей вероятности, выживете именно вы…

Он стиснул зубы и, не дожидаясь конца фразы, которая не обещала ему ничего хорошего, побежал вперёд.

О, да, он хотел бы выжить. Как, впрочем, и все, кто шёл сейчас в прорвавшейся колонне. Все стремились к Угре. У всех их, измученных многонедельной блокадой, жило одно желание – поскорее миновать посты и опорные пункты, линию траншей и проволочных заграждений, которыми они были отделены от своих больше трёх месяцев. Для них теперь выйти к своим и означало – выжить. А для него, Галустяна-Гордона, путь к выживанию судьба завивала более замысловато. А может, взять и уйти вместе с ними? Вместе с Профессором? Вместе с командармом, за которым охотятся несколько спецподразделений и вся 5-я танковая дивизия. И пускай Старшина, который, кстати, на самом деле, конечно же, вовсе не старшина, обучает здесь других добровольцев. Их ещё будет много. Но Маковицкая… А вдруг и её вывезут? И она выживет? И этот Профессор… О дальнейшей судьбе Профессора ему должны сообщить в ближайшие часы. Самое отвратительное, если поступит приказ на ликвидацию. Значит, придётся стрелять в спину. Лучше – во время боя. А это означает, что придётся по краю пробежать и самому. Стрелять-то надо незаметно. И точно. Потому что, если увидят… Но стрелять Профессора Галустян-Гордон не собирался. Даже если поступит такой приказ. С Профессором выгоднее договориться. Война рано или поздно кончится. Профессор – человек влиятельный. Он выживет. Все пули пролетят мимо него. Таких шальная пуля не задевает. А под прицельную он голову не подставит…

Командарм был ранен уже дважды. Первый раз – когда прорывались через насыпь. Автоматная пуля на излёте попала в правую лопатку. Второе ранение он получил на опушке, когда из деревни по колонне открыли огонь пулемёты. Пуля задела руку. Оба раза его перевязывал Профессор. Первая пуля пробила шинель и вошла неглубоко. Вторая – навылет, не повредила ни кости, ни связок.

– Голубчик, профессор, перевязывайте быстрее, – торопил его командарм. – Потом, потом, в Износках, перевяжете как следует.

– Рука не болит? – спросил Ефремова Профессор. – Давайте сделаем перевязь. Так вам будет удобнее. Во всяком случае, она вам не помешает.

– Это – лишнее. Рука цела. Вот что главное. Я могу стрелять. Вот, видите. – И командарм сжал ладонь в кулак.

– Вы думаете, до этого дойдёт? – неожиданно спросил Профессор.

– Дойдёт, не дойдёт… Нужно быть ко всему готовым. – И командарм улыбнулся профессору усталой благодарной улыбкой. – Утром будем пить чай в Износках. Я же вам обещал.

– Со смородиновым вареньем, – хладнокровно перенял его тон Профессор и тоже улыбнулся.

– Да, именно со смородиновым.

Командарм застегнул шинель и пошёл в голову колонны. За ним едва поспевали несколько автоматчиков из взвода охраны.

Колонна втянулась в лес. Судя по карте, сейчас они находились в Шумихинском лесу. Немцев разведка не обнаружила. Погоня отстала. Самолёты в такую погоду вряд ли появятся. Значит, сверху бомбить не будут. Самое время остановиться на отдых. Бойцы вымотались. Идти уже не могут. Ефремов видел, как ложились на снег идущие впереди, чтобы отдохнуть хотя бы несколько минут и затем пристроиться к хвосту колонны. Однажды он нагнулся над лежащим возле дороги и увидел, что тот спит смертным сном.

– Вставайте, – растормошил он его. – Вставайте. Иначе попадете в плен.

Лежавший открыл глаза и вскочил на ноги.

– Я только на минуточку, товарищ генерал… Только немного отдохнуть…

– Ничего-ничего, сынок. Скоро будем дома. Не отставай. Отстанешь – попадёшь к немцам.

– Сил нет. Только прилёг… – бормотал боец, обмороженными пальцами соскабливая с винтовки налипший снег.

Боец побежал вперёд. А он некоторое время стоял на дороге и слушал лес. На востоке было тихо. Артиллерия соседней 43-й армии молчала. И только северо-западнее, в стороне Износок, фронт обозначал себя ленивым и злобным порыкиванием тяжёлых орудий. Он понимал, что этого было мало, чтобы помочь им, бегущим сейчас к спасительной Угре.