Прорыв под Сталинградом

За три месяца, к Пасхе 1944 года, работа заметно продвинулась. Условия жизни в лагере позволяют Герлаху писать до глубокой ночи. Альфред Курелла по-прежнему снабжает его бумагой и постоянно интересуется, как идет дело. Но Герлах неизменно сдержан, он читает новые страницы немногим доверенным офицерам, радуясь каждому критическому замечанию. Правдивость изображения для Герлаха в приоритете, и потому он продолжает поддерживать живой диалог с другими “сталинградцами”.

Во время работы над романом следует череда событий, которые сыграют особую роль в дальнейшей его судьбе. В апреле 1944 года раскрывается заговор против Национального комитета, и ни в чем не повинного Герлаха берет на мушку Вальтер Ульбрихт. Последний, считая, что Герлах рассказал генералу Латтману о заговоре слишком поздно, вызывает его к себе для дачи объяснений. Возмущению Ульбрихта нет предела: “Антифашист из вас пока не ахти какой!” Через несколько недель Ульбрихт дает оценку инциденту перед Президиумом Национального комитета и подводит итог. Герлах цитирует его слова по памяти:

Основная проблема заключается в том, что некоторые товарищи в политическом отношении, как говорится, еще не созрели, да? Таких товарищей милости просим в лагеря, там им будет предоставлена возможность получить должную закалку и стать настоящими антифашистами![240]

Вальтер Ульбрихт – с 1945 до 1970-х годов ключевая политическая фигура сначала в СОЗ, а позже в ГДР – в воспоминаниях Генриха Герлаха предстает почти расхожим стереотипом. “Вальтер Ульбрихт. Голова маленькая, причудливо незавершенная и в то же время какая-то дремучая. Заплывшие глазки, которые не могут ни на чем задержаться, размякший неестественно певучий голос, превращающий в словесную хлябь любое понятие…” – так описывает Герлах человека, который усердно дергает за ниточки в московском “институте № 99” и в подавляющей мере определяет политику Национального комитета “Свободная Германия”. Как известно, минувшие события не отражаются в нашей памяти один к одному. Всякий раз это лишь отрывочная, незаконченная, даже искаженная реконструкция прошлого. Поскольку существует временная дистанция между “реальным прошлым” и настоящим моментом, в который это прошлое воссоздается, восприятие ранних событий, а также суждение о них происходит из перспективы настоящего. Таким образом, имеет место своего рода перемонтаж. Герлах пишет воспоминания, когда Ульбрихт с 1950 года уже является генсекретарем ЦК СЕПГ и самым могущественным в ГДР человеком. Вместе с тем он – самый ненавистный политик, причем не только на Западе. 17 июня 1953 года во время народного восстания в Восточном Берлине рабочие-строители, выступившие на демонстрацию, двигались по Сталиналлее и скандировали: “Долой козлиную бородку!” В 1956 году с подачи Ульбрихта осуждены Вольфганг Харих, Вальтер Янка и Эрих Лёст, в 1961 году не кто иной как Ульбрихт отдает распоряжение о строительстве Берлинской стены. Не исключено, что Герлах непроизвольно спроецировал образ Ульбрихта послевоенного времени на лунёвский период. Возможно, в его воспоминания со временем проникли “внешние элементы”, которые смешались с личным опытом и привели к искажению образа Ульбрихта-человека.

На эти и другие вопросы, касавшиеся Генриха Герлаха, проливают свет материалы из российского Особого архива, найденные мной в последние годы и проанализированные. Документы подтверждают, что Герлах помнил даже самые незначительные подробности и что его портреты обитателей Лунёва очень точны. В архиве так же нашлась лаконичная характеристика самого Герлаха, и она подтверждает чувство, которое охватило его после беседы с Ульбрихтом и которое можно выразить одним словом: страх! Вот как охарактеризовали обер-лейтенанта Герлаха Вальтер Ульбрихт и Рудольф Гернштадт:

“Герлах, Гельмут (sic!), типичный (неразборчиво) гитлеровской армии, талантлив, но не честен. Пытается информациями советским организациям затушевать свои настоящие взгляды. Может быть использован на производственной работе в Советском Союзе”.