Прорыв «Зверобоев». На острие танковых ударов

– Авдеев, – торопил он по рации лейтенанта. – Чего телишься?

Болотов, сам не замечая, повторял слова командира полка. На пустой вопрос много чего повидавший Авдеев ответил коротко:

– Ищу цель.

В сознание капитана закрадывалась тревога. С «пантерой» шутить опасно. Откуда она вынырнет и нанесет новый удар? Он невольно оглянулся на горящие танки. На каждый понадобилось всего по одному снаряду. Самолюбие мешало ему срочно вызвать Чистякова. Комбат непростительно медлил, не зная, что делать дальше.

Авдеев разглядел наконец крышу, командирскую башенку и почти незаметный в траве, закамуфлированный ствол пушки с массивным дульным тормозом. Беспокойно зашевелился наводчик Николай Лагута, тоже увидевший цель.

– Степа, сейчас она…

Авдеев и сам отлично понимал, что через несколько минут прозвучит выстрел. Немец их заметил, башня и пушка разворачивались в сторону самоходки.

Вряд ли фриц промахнется. А вот их гаубица, пожалуй, не сможет на таком расстоянии вложить снаряд в цель, которая почти полностью укрыта в земле.

– Выстрел, – негромко скомандовал лейтенант.

Полторы секунды требовалось фугасу, чтобы преодолеть километр до цели, и еще десяток секунд занимала перезарядка.

Столб разрыва поднялся с перелетом метров на пятнадцать. Экипаж обреченно ахнул, а механик-водитель Иван Крылов отпустил сцепление, рывком уводя машину в сторону.

Подкалиберный снаряд, выпущенный в ответ, летел со скоростью 1100 метров в секунду. Брызнул в стороны мелкий березняк на том месте, где только что стояла самоходка. Дернулся от удара и стал медленно заваливаться толстый березовый ствол, языки огня побежали по смолистой коре.

– Выстрел!

На этот раз фугас взорвался рядом с башней, обвалил капонир. Мощная взрывная волна сбила прицел наводчика «пантеры», а судьба подарила экипажу Авдеева третий, наверное, последний шанс, одержать верх в поединке. Никогда еще заряжающий и наводчик не действовали так быстро, загоняя в казенник заряд и подводя к цели отклонившийся от отдачи ствол.

Лейтенант шевелил губами, не вмешиваясь в действия подчиненных. Чему надо, он их научил, сейчас руководить было поздно. Выстрел прозвучал без команды. Ожидая ответного снаряда, Авдеев крикнул механику Крылову:

– Назад.

Самоходка откатилась метров на семь, подламывая деревья, и в том числе горящую березу. Массивный ствол свалился на жалюзи, полетели огненные брызги. Полыхали огромным костром смолистые ветки и сушняк вокруг.

Вдруг заглох двигатель, когда Крылов попытался вывести машину из огня. Все подумали, что угодили под снаряд. Первым опомнился Авдеев.

– Всем, кроме механика, наружу! Гасите огонь. Иван, что с двигателем?

– Сейчас… сейчас…

Иван Крылов был моложе большинства своих коллег-механиков, но с пятнадцати лет работал на тракторе, управлял танком и неплохо освоил самоходку.

– Ваня, быстрее!

Старший сержант пытался включить зажигание. Стартер звенел, но двигатель не заводился.

– Не нервничай. Уделали мы «пантеру». Теперь из этого костра бы выбраться.

– Выберемся!

Авдеев вылез наружу, глянул в бинокль. Фугас смял боковину и верхушку башни, длинноствольное орудие нелепо вздернулось вверх. Внутри башни что-то дымило. Механик, хоть и контуженный, но еще способный управлять машиной, выгонял сорокапятитонную «пантеру» из ловушки узкого капонира.

– Лезь не лезь, а рога мы тебе обломали!

Степан Авдеев спрыгнул вниз и присоединился к экипажу. Обжигаясь, раскидывали горящие ветки, затаптывали сушняк. Пригодились топор и лопата, рубили и отбрасывали истекающие смолистым пламенем, толстые ветки. Навалившись, дружно спихнули березовый ствол, прожигая комбинезоны.

Иван Крылов завел наконец двигатель и рывками выполз из опасного места. Через минуту двигатель снова заглох.

«Пантера» выползла из своего капонира и замерла. Танк, который многие специалисты считали лучшей машиной Второй мировой войны, не выдержал удара шестидюймового русского фугаса. Башня была смята, лопнула броня, а из щели вместе с дымом выбивалось пламя. Сумел открыть свой люк и вывалиться наружу механик-водитель. Остальной экипаж, контуженный или мертвый, оставался внутри горевшего танка.

Боезапас «пантеры», составлявший 90 снарядов (небольшую часть она израсходовала), взорвался, сбросив на землю исковерканную башню и перекосив опорную плиту.

Лейтенант Авдеев, не сводивший взгляда со смертельно опасной для него и всего батальона немецкой машины, снял танкошлем и вытер пот, стекавший крупными каплями по морщинистому лицу. Он хотел похвалить наводчика Николая Лагуту, но горло перехватило от напряжения.

Командиру протянули флягу. Он жадно глотал теплую воду, потом покачал головой.

– Вот и познакомились с «пантерой». Крепко ты ее, Коля, уделал.

Наводчик, сержант Лагута, возбужденный, тоже отхлебнул из фляжки. Он воевал около года, был ранен, имел на счету два немецких танка, но с «пантерой» вступил в поединок впервые.

– Точно лупит, гадина. Снаряды впритирку шли.

– За «пантеру», небось, к ордену представят, – намекнул лейтенанту заряжающий.