Прощай, Америка!

«Он сегодня тоже здорово вымотался, – с сочувствием подумал Лукаш. – И его сегодня могли убить. Подошел бы мужчинка с «кольтом» к лежащему федералу и всадил бы одиннадцатимиллиметровую полуоболочечную пулю в лоб. Джонни так и не пришел бы в себя… Или пришел бы, смог увидеть, как палец генеральского помощника жмет на спуск и даже, может быть, смог бы рассмотреть, как пуля вылетает из ствола.

И за что ему все это грозило? За жалованье федерального служащего? За копейки, которые он умудряется заработать, постоянно изобретая какие-то махинации. Петрович выяснял – плавает Джонни в этом смысле мелко. Там сотня евро, там полсотни…»

– Ладно, – сказал Джонни, когда машина остановилась возле двухэтажного здания у самой границы Зеленой Зоны. – Спасибо, что подвезли.

Уже выбравшись из машины, он остановился, словно хотел что-то сказать Лукашу, но передумал, махнул рукой и пошел к дому.

– Как ты, Миша? – спросил Петрович, когда дверь за Джонни закрылась и машина медленно тронулась с места.

Спросил обычным голосом – тихим и мягким. Без хамского куража и надрыва.

– Нормально, – ответил Лукаш. – Рука почти не болит. Врач рану почистил и что-то вкатил в вену. Джонни говорил – литра три…

– Я не о ране, – Петрович повернулся на кресле, положил локоть левой руки на спинку. – Как ты сам?

– Не знаю. Наверное, тоже нормально. Подумаешь, убил еще одного… – Лукаш вдруг понял, что у него дрожат губы, будто еще секунда – и убивец на государевой службе Михаил Лукаш разревется, размазывая слезы и сопли по лицу, хлюпая носом и захлебываясь жалостью к самому себе. – Все нормально…

– Николаша, выйди, – скомандовал Петрович. – Останови машину под деревьями и пойди погуляй.

Николаша остановил машину и молча вышел.

– Я могу отправить тебя домой, – сказал Петрович тихо. – Собственно, даже обязан… Свою работу ты выполнил. Выполнил на отлично. Мне рекомендовали тебя вывести из игры сразу, как только ты… Врачи там что-то говорили по этому поводу. Ну и положен тебе отпуск… на восстановление.

Лукаш невесело улыбнулся.

– Поедешь в тихое место, куда-нибудь в Подмосковье… Или в Карелию. Можно даже в Финляндию, если захочешь. Выспишься, придешь в себя, а потом…

– На списание? – спросил с улыбкой Лукаш. – На пенсию?

– А что тут плохого? С сохранением оклада. Я бы все бросил и ушел, честное слово… – Петрович попытался изобразить на лице восторг по поводу такого завершения своей карьеры, но получилось у него не слишком хорошо. – Сейчас поедем в наш офис, тебя глянет Капрельянц, перевяжет, подберет приятный коктейль из спецсредств… Выспишься, а завтра…

– В отель, – сказал Лукаш.

– Что? – не понял Петрович. Или сделал вид, что не понял.

– Поехали в отель, – Лукаш потер ладонью лоб. – Ты же сука жестокая, урод непробиваемый… забыл? Какого черта тебе возиться с подраненным подчиненным… С подчиненным подраненным… Не выходи из образа, Петрович. И не делай из меня идиота, очень тебя прошу.

– В каком смысле – идиота?

– В прямом. Если бы ты и вправду хотел меня отправить домой на лечение и реставрацию, то все это мы бы оговорили заранее. Если меня сейчас убрать из игры…

– Какой игры? – быстро спросил Петрович.

– Из твоей, Петрович, из твоей. Из той, в которой ты меня использовал втемную, как последний гад… – Лукаш подмигнул Петровичу, тот прищурился, но взгляда не отвел. – Я грохнул генерала – отлично. Насколько я от этого в восторге – никого не волнует. Но мы с тобой оба знаем, что убрать генерала можно было чисто и спокойно, без близкого контакта и всей этой мелодрамы с самострелом.

– Это твоя идея, между прочим, в руку стрельнуть, – напомнил Петрович.

– Моя, я знаю. Но ведь можно было просто прийти туда незаметно, расположиться на опушке напротив дома, дождаться, когда Колоухин выйдет на крыльцо… Или пройти в дом ночью и, прирезав генерала, забрать все документы и файлы… Или даже самого генерала выкрасть и всласть запытать в укромном месте… под запись, чтобы остальным перебежчикам и предателям неповадно было. Не так?

– Так, – кивнул Петрович.

– Но ты выбрал самый нелепый способ. И это что-то должно значить? Должно значить и то, что все это я провернул в тот день, когда бравые американские пилоты рвали в клочья статую Свободы. И то, что ты так ласково сейчас затеял со мной разговор, проявил такую заботу и участие – тоже что-то означает. Я тебе нужен, ведь так, Петрович? Ты для меня уже что-то придумал?

– Как тебе сказать, Миша…

– Прямо и скажи, – устало произнес Лукаш. – Сейчас не можешь – отвези в отель, я там буду в центре внимания – и ранен, и человека убил… Все бросятся ко мне с расспросами, а я буду высокомерен и многозначителен… И через пару дней… или когда там будет нужно, ты меня и проинструктируешь, выдашь либретто, ознакомишь со сценарием… Так?

Петрович ничего не сказал.

– Так, Петрович, так! – Лукаш заставил себя засмеяться.

– Так, – сказал Петрович.

Глава 7