Прощай, Америка!

Один из матросов стал что-то кричать, вырываться, требовать правосудия, ему прострелили коленные чашечки и повесили последним.

Контейнеры с органами перегрузили на катер, а траулеру всадили несколько снарядов под ватерлинию.

– Тут большие глубины, – сказал Джон Смит, выбивая пепел из трубки за борт и глядя на тонущий корабль. – Покойники не всплывут.

– Их успеют съесть, прежде чем сгниют веревки, – добавил газетчик из Аргентины. – Никто и ничего не увидит.

– Никто ничего и не видел, – сказал Лукаш. – Нужно будет сочинить складную и внутренне непротиворечивую историю про то, откуда взялись контейнеры.

– Успеем, – буркнул Джон Смит. – Пираты заметили нас и ушли на быстроходном катере, подорвав траулер. Моряки еле-еле успели его обыскать и снять груз. Хотя, я думаю, никто и допытываться особо не станет.

Командир катера, пригласивший журналистов к себе в каюту, в общем, согласился, что расследования не будет, но за придуманную версию и желание сотрудничать гостей поблагодарил. У Лукаша в номере на стене висит вымпел с эмблемой военно-морского флота Бразилии, подаренный капитаном на прощание.

Лукаш допил кофе, подождал, пока свою порцию прикончит Джонни, и только после этого спросил:

– Зачем звал?

Джонни задумчиво покрутил пустую чашку в руках.

– В молчанку будешь играть – уйду, – пообещал Лукаш. – У меня полно дел. Еще я эстет, и твое многозначительное печальное молчание не вписывается в мое понимание прекрасного. Пошлю в жопу, а сам пойду отдыхать перед вечеринкой в «Мазафаке». Мне понадобится много сил – журналистский корпус будет обмывать мое счастливое спасение. Как бы не подохнуть на радостях.

– Мне нужны деньги, – тихо сказал Джонни, оглянувшись быстро на стойку.

Марты там не было, она и вправду ушла мыть посуду.

– Это ты сейчас просто воспроизвел основную мысль недавней речи нынешнего президента США по поводу бюджета. К тому же я от тебя это уже слышал раньше. Нужны деньги – пойди продайся. Китайцы, вон, говорят, вербуют все, что шевелится. Много не платят, но на кусок вискаря хватит. Чем плохо? Или, если совсем с ума сошел, вон, с арабами пообщайся. Если повезет – наткнешься на каких-нибудь террористов, они тебе дадут денег и пояс со взрывчаткой. Даже обрезание можно будет не производить… – Лукаш хотел и дальше перечислять варианты, чтобы просто отследить реакцию Джонни, но потом сообразил, что тот вообще не настроен на вербовку. В принципе. Не та реакция с самого начал разговора.

– Мне нужно много денег, – сказал Джонни.

– Много – это сколько?

– Двести тысяч евро.

– Оп-па… – очень искренне вырвалось у Лукаша. – А сто девяносто тебя не устроят?

– Двести тысяч евро, – повторил Джонни.

– Но у тебя же есть дом? – вспомнил Лукаш. – И не просто дом, а дом в Зеленой Зоне. Продай его, если припекло…

– Ты давно интересовался ценами на недвижимость в Вашингтоне?

– Нет, а что?

– За мой дом мне предложили двадцать тысяч евро, – произнес Джонни ровным голосом. – Понимаешь? Двадцать тысяч европейских денег сейчас стоит небольшой особнячок в столице США.

– Лихо, – пробормотал Лукаш.

Сейчас в его сумке лежит два с половиной дома. Цены, конечно, должны падать, но не на столько же…

– Мне предложили двадцать тысяч, но сегодня перезвонили и сказали, что недвижимость в этом районе их не интересует. Спасибо черножопым афроамериканцам, вчера славно поработали, скоро начнут выкупать жилье у белых и желтых вообще за мелочь. Или за возможность живьем выбраться из этого города. – Джонни потер ладонью лоб. – А деньги нужны сегодня вечером, как выяснилось.

– Зачем тебе деньги? Проигрался? Влез в долги?

– Не поверишь. Самому иногда кажется, что я участвую в идиотском скетч-шоу. Мне нужно стать индейцем.

– Смешно, – сказал Лукаш.

– А мне – нет.

– На хрена тебе быть индейцем?