Прощай, Анюта!

Но ведь и он, Прохоров, тоже негодяй, если разобраться. Ведь в наследство доченьке своей Аннушке ничего не оставил, денег не скопил… Да и можно ли было попридержать, когда его жутко загадочная супружница всё заработанное умела превращать в грязь и хлам. Как-то ещё ведь умудрилась в предприниматели выбиться. Не без помощи и самой настоящей местной секты, разумеется.

Где-то там их «богиня», в Англии, а щупальца свои разбросала по всему белому свету. Но за всё «блага» отпущенные таким, как Вера Григорьевна, полпредами иностранных бесов, потом придётся платить… Впрочем, может быть, он, Захар Алексеевич, в данном плане чего-то недопонимает. Пусть мужик с высшим образованием, но прост, открыт и наивен. Времена ведь иные настали, а с ними, откуда-то, не только узурпаторы появились, но и новые пророки и даже… боги.

Патологические страсти и события, какой-то несуразный поток не чистой речной воды, получается, а лавина смердящих фекалий. В нём ныне барахтаются все, не только нищие, но и те господа и дамы, что преуспели в разбойном деле. Но ведь этот вонючи поток – их стихия. А народу как же быть? Вот и тонут те, кто не приспособлен к такому «купанию». Понятно, что пострадали от этого Прохоров и подобные ему.

Куда же он сейчас, в конце концов, идёт? Не ведает. Но пока ещё относительно тепло, идти можно. Знакомые бичи, такие же бедолаги, как он, посоветовали идти в тайгу. Там много бездомных людей собралось, лесными дарами кормятся, живут в землянках, а то заброшенные зимовья занимают или новые строят. В тайге всегда прокормиться можно. Есть ведь в ней и частные предприниматели, которые заготавливают лекарственное техническое сырьё, ягоду, грибы, кедровые орехи… В общем, там и заработать можно.

Никакого физического труда Прохоров не боялся. Есть ли будет жильё, то и поработать можно. В родном городе ему просто некуда было притулиться. В подвале долго не продержишься, полиция мигом вычислит и выгонит. Так и происходило, когда н на рынке грузчиком подрабатывал. А сейчас идёт на восток, как говорится, в поисках лучшей доли.

Не просто идёт, а копается в собственной памяти.

Разве ж он ни заботился о жене и дочери? Ведь Захар им даже борщи варил, ибо они, ни мать, ни дочь, не желали уметь делать даже самых простых женских дел… Не обращал Захар внимания на некоторые насмешки в его адрес со стороны. Дескать, подкаблучник и семейный раб. Полагал, что ему просто завидуют. Не прав был. Оказалось, что люди сочувствуют ему… своеобразным способом. Ладно, что есть, то и есть. Ничего уже у него теперь и не было и нет. Ни-че-го!

Как же он, Прохоров, не понял смолоду, что попал в скопище тварей, нелюдей, для которых остальные человеки не существуют? Надо было бежать сразу же от такой вот «тихой» любви сломя голову. Да она ведь, Вера, никогда и не говорила ему, что любит его. Молчала. Скрывала вечно свои женские «загадки». Да он и не спрашивал. Полагал, что любит, но, как-то, по-своему сдержанно.

– Ведь ты бы своего папашу, Вера, никогда бы не стала выгонять из его же собственного жилья, да и своего тоже? – Прохоров снова ушёл в собственные воспоминания. Тогда он решительно налил себе в рюмку водки.– Ведь не стала бы ты гнать в неизвестность этого не очень, прямо скажем, хорошего человека? Отец, всё же. Хотя, он ведь тебе ничего и не оставил, а многое имел. Всё твоёй сестре младшей. Продуманной… Она тебя кинула. Да и мамаша твоя тоже никогда не думала о тебе. Никогда!

– Не твоё дело! Как ты смеешь так вот говорить о моём отце, пьяная сволочь? – завопила Вера Григорьевна.– Караул! Убивают!

– Никто тебя не убивает,– тихо ответил Прохоров.– Мне многое не понятно. Я не могу постичь, почему сейчас и Анюта выгоняет меня из собственного дома? Неужели, она монстр, которого ты родила… Не понимаю… Моя ведь кровь. И за что же? За то, что я только и жил ради неё и тебя.

Из соседней комнаты выскочила его доченька и бросилась с кулаками на отца. Она тоже кричала, что и её убивают. Он оттолкнул её. Анна театрально упала, предварительно отбежав в коридор, к дивану. Туда было мягче…падать.

«Боже мой,– с удивлением подумал Прохоров,– мне уже давно не страшно погибнуть, где-нибудь, на пустынной дороге. Ведь жизнь прожита зря». Если бы ему сказали, что такое когда-нибудь с ним случится, то он просто бы беззлобно засмеялся. Но ведь, нет же! Случилось! С ним? Уму не постижимо… Они сдали его тогда в полицию с большим трудом, но сделали это. Там к нему «люди при исполнении» отнеслись с пониманием и уважением. В полиции многое знали о происходящем в его семье и тоже оказались… неплохими людьми.

Но теперь вот он шёл, устало дыша, а рельсы вели его всё выше и выше, в горы. Идти было трудно. Прохоров, немного поразмыслив, стал осторожно спускаться вниз, по откосу, надеясь отыскать, если не таёжную дорогу или профиль, то, по крайней мере, какую-нибудь большую тропу. Там он передохнёт немного, и пойдёт дальше. На восток страны. Не важно, куда и зачем, но надо было шагать.