Прощай, Ариана Ваэджа! (СИ)

— А то! Подумай, зачем такой сильной, уверенной в себе женщине идти на самоубийство? В это время как раз и соединились Венера с Марсом, а потом сделали... тот самый, напряженный квадрат к Юпитеру... Поняла?

— Вот и я тебе о том же говорю! А ты — не веришь! А Олег, к тому же...

***

К счастью, в этот момент прозвенел третий звонок и почти сразу заиграл оркестр, создавая атмосферу подлинных исторических событий середины шестнадцатого и начала семнадцатого веков, перед тяжелейшим периодом для страны и народа — «Смутным временем». Без традиционной увертюры, как это и задумал новатор Мусоргский... С самым крохотным вступлением, когда фагот и английский рожок начали печальную, щемящую и очень русскую по характеру мелодию, которая постепенно вовлекала все новые и новые музыкальные инструменты.

Вера, поглощенная действием музыкальной драмы, старалась не думать о несчастье с Полиной, но это ей не удавалось. Во время самых напряженных сцен, связанных со смертью маленького царевича или когда появлялся его призрак, перед глазами Веры стояло окровавленное лицо Полины. Может быть, Лиза и сгустила краски, когда сказала, что кровь от ран на лице видела она на Троицком мосту уже после того, как уехала карета скорой помощи... Но эта картинка оставалась словно впечатанной в сознание Веры на протяжении всего спектакля.

— Лиза, — завела она разговор в первом же антракте, — а ведь Полина была невестой Павла?

— Ну да! А что ты имеешь в виду?

— Думаешь, он женится на ней... когда-нибудь?

— Что ты? Не знаешь Павла? Зачем ему жена без лица?

— Ты, однако, заладила: «без лица, без лица»! Может, какую-нибудь операцию сделает! — не унималась Вера.

— Может... Сказала тоже! Второй раз сделать такое лицо невозможно! Да и вообще... Нет таких операций! Да если бы были... кое-кто давно бы грудь себе нарастил! И не мучился бы с разными там массажами да припарками...

— А я думаю — можно! — не сдавала позиции Вера. — Ведь зашивают же ткани...

— Конечно! Но шрам-то видно! Так что, дорогая... Подожди, а что это тебя так зацепил этот вопрос? У тебя есть свой жених... А, Верусик?

Лиза остановилась на ступеньке лестницы — по ней они спускались в дамскую комнату и, резко развернувшись, оказалась так близко к Вере, которая шла сзади, что та от неожиданности слегка отпрянула назад, из-за чего венецианское кружево на лифе колыхнулось белой волной.

— Эй! Верусик! — повторила Лиза и слегка обняла подругу за открытые плечи.

— Да, у меня есть Николя! — прозвучала запоздалая фраза. — Только вот пока даже не знаю, когда состоится помолвка... Он так занят...

***

До экспедиции оставалось пять дней, когда Вере Арзамасцевой позвонил Павел Кондратьев:

— Верочка, мне нужно срочно увидеть тебя!

— Что-то случилось?

— Нет, все очень хорошо! И даже отлично!

Павел встретил ее возле Женского педагогического института. Здесь Вера вместе с другими молодыми одаренными преподавательницами, тоже выпускницами вуза, занималась подготовкой большого праздника — десятилетия со дня его образования. Вот ведь как летит время: кажется, только вчера пятнадцатилетняя барышня рыдала, раскрывая своему единственному молчаливому слушателю — дневнику — самые страшные тайны... И с ней ли было все это? А теперь вот... И где-то он еще завалялся — с потертыми, чуть пожелтевшими страницами, но в той же самой, очень яркой розовой обложке, которой, видимо, не страшно время.

Странные воспоминания лезли в голову. Видимо, вот так всегда: когда встречаешься с теми, кто напоминает о событиях десятилетней давности, именно они и заполонят сердце. Эх, отмотать бы немного пленки, да подрисовать новые кадры...

— Верочка! Ау! Ты меня слышишь?

Павел почти вплотную подошел к ней и даже слегка дотронулся до плеча.

— А-а-а.... Ты?

Она произнесла еще что-то невнятное, так что было непонятно, удивление или разочарование овладели ею.

— Верочка!

— Да здесь я, здесь! — и словно в подтверждение своего присутствия, задорно тряхнула головой, так что каштановые локоны, выбившиеся из-под шляпки, задели его теплую ладонь. — Я просто задумалась...

Июньский ветерок играл ее локонами, а те извивались, словно не хотели подчиняться мужской силе. Наконец, его уверенные пальцы подцепили волнистую прядь волос да так и замерли со своей добычей.

— Вера! То, что я сейчас скажу — очень важно! — начал Павел. — Просто... Вижу, ты меня не слушаешь... Можешь не так понять...

— Не слушаю? Я все прекрасно слышу... — проговорила она с какой-то странной, блуждающей улыбкой, больше похожей на усмешку.

— Хорошо... хорошо... — Павел замолчал, но продолжал держать в руке ее каштановые пряди волос. — Ты знаешь о том, что скоро уеду в экспедицию, причем, надолго... Так вот, Верочка, я о нашей предстоящей свадьбе...

— Подожди, Павел! Ты еще не сделал мне предложение...

— Да? — теперь немного смутился он, и на мужественном лице самоуверенного человека появилась растерянность. — Ну, если не сделал... Делаю сейчас! Ты выйдешь за меня замуж?

— Павел, так нельзя! — начала было она. — Всему свое время...

— Как раз о времени! Его у меня нет! Через неделю уезжаю...