Прощай, Атлантида

– Так принято, нашел – поглядел хоть, а вдруг судьба, – нашелся любитель старых строк.

" Судьбу не ищут и не находят. Ее или делают, или она сама настигает тебя. Средь шумного балагана. Единственное достоинство ковыляющего по каждодневным кочкам и ухабам – не разминуться. Ты хоть не зря меня повстречал?"

– Вы мне ответьте, – потребовал Сеня, не в силах оторвать от подушки голову, – Вы почему выбрали меня? Я-то совсем ни на что не годен.

Юная старушка медленно попрыгала возле окна, поправляя седую в лунном свете копну пышных волос.

" Был негоден, а теперь на что и сгодишься. Знаешь, а каково мне. Сил нет, жизнь на излете, а кругом бешеная кутерьма соискателей, дознавателей и разведчиков временных недр. Хватают за руки, травят намеками, только выйду, копаются грязными лапами в изветшавшем белье. Потом рыбой воняет. Я, конечно, старая ведьма, втравила тебя в историю, но сама устала. Вот и думала, вдруг ты, грамотей, крепкий и прямой человек – снимешь с бабки мраморную плиту обид. Прости! Но скажу тебе еще важное одно. Разве для меня ты стараешься, разве бабкину облегчаешь долю и по ее делам мельтешишь среди странных дел. Нет – ни за что. Ты бы пальцем не шелохнул, таков ты. Все для себя, во избежание себя и воистину самому себе.

Ну, правда – был ты красивый и умный, молодостью светилась сквозь тебя надежда. А теперь глупый средних лет почти оборванец, даже не учитель, не педагог – а разжевыватель чужой учебной жвачки для не очень страждущих лентяев и баловников. А каково – от всего этого откреститься и ринуться в мутное волнистое озеро неизведанной судьбы, какое омоложение.

Ну, правда – был ты любим и, главное, любил нежную по тем временам девушку всеми складками души. А теперь – потухший костер, горстка чуть теплого пепла у своих же ног. И никаких жизненных иллюзий повстречать эту старую молодую страсть вновь. Так разве для меня бегаешь, по моим ли заботам?

Никогда. Носишься, угорелый, – чтобы взъерепениться, себя перед собой выставить, как носильщика тонкой души, способного и на новый взлет. Одначе! И еще скажу. Да! Был ты во времена полон мыслей, суждений и оспоримых правд, горячий и горячечный ходок по еле видным следам истин. А что нонче? Копошишься в старых легендах, перебираешь тени русалок и водяных, да и с людскими плотями ты не равный, строгий и задорный обмениватель мнений на возражения. Ты начетчик, печатник клейм и оформитель протоколов на случаи доброты и сочувствия. Ты скелет своей души, ты муляж того проекта, по которому природа спроектировала тебя. И бегаешь – чтобы как-то скрыться от скелета в шкафу умствований. Не стыдно? Такой большой. Передо мной, старой, не стыдно?"

– Неужели я таков? – спросил, сжавшись, Полозков.

– Какой и все, – тихо ответила старушка. – Обычный.

От таких неприятных версий лоб внимавшего старушкиному бреду мгновенно покрылся испариной, и Полозков воскликнул:

– Вы эти фантазии про меня приберегите для совсем потерявших ориентацию, для развинтившихся сектантов и стремительных женщин Рит с бархатными ладошками Им про меня жалуйтесь. Мне эти выверты ни к чему.

" Ну-ну, – остановила возмущенного Полозкова неспешно фланирующая у окна старушенция. – Ладно, давай практическое. Как выбираться будешь из катавасии? Вдруг что невнятное случится, вот и гадай. Девушку поместят твою в плоскодонку и отправят в странствия, на борту с нахимовцами-мореходами или снайперами, или вообще плюнут на забавы с тобой, и искать перестанут. Что тогда скажешь испуганному гадальщику, неудавшемуся Робеспьеру-Марату Ильичу, если заявится с сатисфакцией, притащится, сунет принесенный счет за все и велит: " Других нет, давайте Вы тогда, уважаемый географ, отвечайте за опасный заказ. Раз в это дело полезли. А я Вам себя в комплекте, с зеленым картофелем, тухлой вырезкой и грязными чашками предоставлю, используйте и поместите на доску революционного почета".

" Ну-да ладно, шучу", – смилостивилась, тихо смеясь, старушка, тонко трогая пальцами разглаженные морщины. – Все-то Вы, Арсений, воспринимаете впрямую, в лоб. Но смотрите, главное, чтобы не опередили Вас в самом простом какие-нибудь слабо проявленные в красном свете девушки Элоизы или заразные соискатели Всея Руси. Им давно прямая стежка на ту сторону проложена, простым, сердечным людям. А Вашими заботами, так они туда и без согласия с матушкой природой доберутся, рукотворно, Вашими ручками. На Вашу шею груз ляжет. Не утянет? В воду? Есть, конечно, простой выход" – замялась старушенция, но все же кивнула на качающуюся тень провода под потолком.

– Это не по мне, – возразил географ честно. – Не люблю этой болтливости, на ветру. Да и язык синий, как у недорезанной свиньи. Противно. Я жизнь люблю, – добавил он по Павловски и вдруг хихикнул.

" О-о! – восторженно шевелясь, воскликнула старушка. – Это мы сейчас проверим на старой загадке. Слушай и отвечай. Пришла к одному старуха-смерть и говорит – пошли со мной. А что он ей ответил?"

– Люблю не тебя, а жизнь, – пробубнил Полозков.