Прощай, Берлин

– Сегодня вечером, – сказал он, все так же улыбаясь, – передают последний акт «Мейстерзингеров»[22].

– Очень интересно, – сказал я.

Через полтора часа Бернгард проводил меня в спальню, положив руку мне на плечо и все еще улыбаясь. На следующее утро за завтраком он выглядел усталым, но был весел и мил, ни словом не обмолвился о нашем вчерашнем разговоре.

Мы вернулись в Берлин, и он высадил меня на углу Ноллендорфплатц.

– Позвоните мне? – спросил я.

– Конечно. В начале следующей недели.

– Большое спасибо.

– Спасибо, что составили мне компанию, мой дорогой Кристофер.

Я не видел его почти полгода.

В воскресенье в начале августа был созван референдум, решавший судьбу правительства Брюннера. Я вновь перебрался к фрейлейн Шрёдер и ясным жарким днем валялся в постели, проклиная судьбу: купаясь на Рюгене, порезал палец на ноге о кусок железа, и теперь он вдруг нагноился и раздулся. Я очень обрадовался неожиданному звонку Бернгарда.

– Помните маленький загородный коттедж на берегу озера Ванзее? Да? Не хотите ли провести там сегодняшний вечер? Да, ваша хозяйка уже рассказала мне о постигшем вас несчастье. Мне так жаль… Могу прислать за вами машину. Думаю, было бы славно ненадолго сбежать из города. Вы можете делать там все, что вам угодно, – хоть просто лежать и отдыхать. Никто не потревожит ваш покой.

Вскоре после ланча за мной пришла машина. Вечер был великолепным, и во время поездки я мысленно благодарил Бернгарда за его доброту. Но когда мы приехали на виллу, я был неприятно поражен: на лужайке толпился народ.

Досадно. Меня заманили на роскошный пикник в этой потрепанной одежде, с завязанной ногой и с палкой. Бернгард во фланелевых брюках и юношеском джемпере выглядел удивительно молодо. Направляясь мне навстречу, он перепрыгнул через низкую изгородь.

– Кристофер! Наконец-то! Устраивайтесь!

Несмотря на мои протесты, он силой снял с меня пальто и шляпу. Как назло я был в подтяжках. Большинство гостей были в дорогих фланелевых костюмах. Кисло улыбаясь и инстинктивно прикрываясь мрачной оригинальностью, которая спасает меня в подобных случаях, я заковылял к ним. Несколько пар танцевали под граммофон, два молодых человека дрались подушками под одобрительные возгласы их дам, большая часть компании валялась на коврах, расстеленных прямо на траве. Обстановка была раскованной, лакеи и шоферы скромно стояли поодаль, глядя на этих фигляров, как няньки на своих титулованных подопечных. Что эти люди здесь делают? Почему Бернгард пригласил их? Может, это новый, еще более изощренный способ изгнания духов? – Нет, решил я, более вероятно, что это просто вечеринка, которую он устраивает раз в году для родственников, друзей и нахлебников. А я был еще одним персонажем, еще одним именем в длинном перечне приглашенных. Что ж, глупо оставаться неблагодарным. Я уже здесь. Будем веселиться.

Потом, к моему великому изумлению, я увидел Наталью. Она была в легком желтом платье с рукавами фонариком и в руке держала большую соломенную шляпу. Она была так обворожительна, что я едва узнал ее. Она подошла и весело приветствовала меня.

– А, Кристофер! Я очень рада. Как приятно вас видеть.

– Где вы были все это время?

– В Париже… Вы не знали? Правда? А я все ждала письма от вас – и ничего не получила.

– Но, Наталья, вы не прислали мне своего адреса.

– Но как же, я посылала.

– Значит, я не получил вашего письма. Знаете, я ведь тоже уезжал.

– Да? Вы уезжали? Тогда прошу прощения. Ничем не могу помочь.

Мы оба засмеялись, смех у нее тоже изменился, как и весь ее облик. Это уже не был смех суровой школьницы, велевшей мне читать Якобсена и Гете. По лицу ее блуждала счастливая мечтательная улыбка, как будто она все время слушала веселую приятную музыку. Несмотря на очевидную радость от встречи со мной, она не особенно стремилась поддерживать разговор.

– А что вы делаете в Париже? Изучаете искусство, как вы и хотели?

– Ну, конечно.

– Вам нравится?

– Изумительно! – Наталья живо закивала головой. Глаза ее сияли. Но слово «изумительно» как будто бы относилось к чему-то другому.

– Ваша мать тоже в Париже?

– Да, да.

– Вы живете в одной квартире?

– Да… – Она снова закивала. – Квартира… О, это изумительно!

– А когда назад? Скоро?

– Да, а что? Конечно! Завтра. – Казалось, она очень удивилась этому моему вопросу, – удивилась, что не весь мир в курсе ее дел. Как хорошо мне было знакомо это чувство! Теперь я точно знал: Наталья влюблена!

Мы поговорили еще несколько минут – Наталья слушала, но не меня. Потом внезапно заторопилась. Сказала, что опаздывает. Ей нужно укладываться. Она должна ехать немедленно. Пожав мне руку, она весело побежала через лужайку к машине. Даже забыла попросить, чтобы я написал ей, или оставить адрес. Когда я махал ей на прощанье рукой, нарывающий палец от зависти заныл еще сильней.

Потом молодежь стала купаться, брызгаясь в грязной озерной воде у подножья каменной лестницы. Бернгард тоже купался.