Прощай Берлин

       Я сижу уставившись на пустой лист. Самое трудное – начать, хотя какая разница? Я ведь не литературный конкурс собираюсь выиграть. Хочу изложить нашу историю, а так же историю вакцины. Максимально полно и понятно. Опять же, я не делаю это для кого-то,  и какая разница поймет меня кто-нибудь, будет ли оно вообще хоть кому-то полезно? Я сама себе дала задание, и я его выполняю. Почему сейчас? Может быть, потому, что сегодня прошло 9 дней, как мы здесь очутились, а моя комната тоже под номером 9, ну и  время есть, и следы в памяти свежие... Зачем я это делаю? Может быть, для того, чтобы вытащить эти блестящие планы, воспоминания, надежды на бумагу, а потом сжечь их и  забыть навсегда. Итак:

       «Меня зовут Екатерина. Я родилась в Москве. Мне 33 года...

       О, черт, получается прямо анкета в отдел кадров. Ха! Я сама и есть тот отдел, тех еще кадров!..  Ну, не отвлекайся, продолжай!

       «33 года – возраст Христа. Считается, что в это время все в жизни человека должно поменяться. Все и поменялось. Если б все было по-прежнему,  мы сейчас загорали бы на пляже,  если б все осталось как было, мы купались бы в океане и любовались знаменитыми «лунными» пейзажами Кабо Верде. О, у нас были грандиозные перспективы: мы должны были стать очень-очень богатыми, свободными и, возможно, счастливыми. Почему нет? Ведь здоровье тоже было нам обеспечено на долгие годы.

       Сейчас я понятия не имею – остались ли еще острова Зеленого Мыса, или их смыло с лица земли вместе с жителями? Так случилось, что президентом этой банановой республики, туристического рая «работал» дядя Жан-Клода.  

       Узнала об этом я практически случайно: на какой-то вечеринке, рассказала давнишнюю историю, над которой, в свое время, потешался весь режиссерский факультет ВГИКа. Бондарчук очень любил набирать в свои группы иностранных студентов, а чтобы они вписались в коллектив, на одном из первых занятий все должны были рассказать о своих родителях.  «Мой папа работает учителем... мой папа работает инженером... Мой папа работает врачом...» Кажется, выше дипломата никто не поднялся. И вот, доходит очередь до ма-аленького, то-ощенького чернокожего юноши, и он очень тихо говорит: «А мой папа работает корОлем...» (с ударением на второй слог!)

- До сих пор не знаю, может врал! – проговорила  я под общий хохот.

- Почему врал? - спросил Жан-Клод. – Вот мой же дядя работает президентом...

        Вот именно туда, к его дяде мы и собирались лететь, и посол Кабо Верде, какой-то тоже дальний родственник, должен был нас встретить, взять часть багажа и отправить его с дипкурьером, а налегке добраться до аэропорта Тегель – плевое уже дело. Оставалось пройти контроль, и, самолет отрывается от земли...

        Но оказались-то мы под землей. Где и живем. Или, вернее сказать, пока еще живем.

        Мы не говорим о том что случилось. Мы не вспоминаем тех, кто остался наверху. Мы не называем имен наших любимых. Наше внимание только на «здесь и сейчас», в точности, как учили монахи Дзен. Пока, надо признать, эта техника дает результаты, но что будет дальше? Мы ведем себя так, будто этот день единственное, что у нас есть. Взгляд  в прошлое - табу, взгляд  в будущее  – расстрел. Мы встречаемся за завтраком, улыбаемся шуткам Димона, слава Богу, что большей частью они смешные, здороваемся с остальными  обитателями нашей «вневременной капсулы», а после идем работать (дел всегда куча), отрываясь чтобы что-то перекусить на ходу. Поужинав, мы некоторое время стоим в коридоре, словно не решаясь расстаться, желая друг другу «спокойной ночи, приятных сновидений», но все же расходимся по своим комнатам  и запираем железные зеленые двери. Что происходит за ними? Я не знаю. Слезы, страх, боль, ярость, тоска, отчаяние? Все это и даже больше...  И еще: с одной стороны мы прячемся от жизни в эмоциональное оцепенение, с другой  же – в окружающей нас безысходности так ярко вспыхнула первобытная жажда жить, просто существовать без смысла, планов и целей!

       Но умничанье по поводу этого парадокса я оставлю на потом, а сейчас, попробую все же привести мысли в какой-то порядок.

       Итак. Почти десять лет назад меня познакомили с очень энергичной пожилой дамой, и она весь вечер рассказывала об удивительных свойствах вакцины, которую изобрела ее родственница из сибирского отделения Академии Наук. Я слушала в пол-уха, так как информацией о чудо-средствах, лечащих все подряд, а особенно рак, СПИД, сердечно-сосудистые болезни, да еще восстанавливающих иммунитет, и все это в одном флаконе, - их рекламой переполнен интернет... На прощанье я получила рукопись, но заглянув, тут же и закрыла,  так как просто не смогла продраться через поток научной зауми типа «гемолитические стрептококки группы А, энзимы стрептокиназы, аттентуированные вакцины, убитые штаммы» и прочая, и прочая.

       Помню еще, меня поразило, что женщина сказала, будто ей 86 лет, а я, хоть убей, никак не подумала бы, что ей больше 60. Потом встреча с ней как-то забылась.