Прощай, Чукотка!

Это было 30 лет назад.
Где вы, наши годы молодые?
Лишь воспоминаний длинный ряд,
Но они еще совсем живые.

В августе, в конце, в вечерний час

Увидал я озеро впервые.
Вертолет туда забросил нас,
Были тогда рейсы дармовые.

Двое суток озеро спало,

Сети бочку рыбы наловили.
Было тихо, сухо и тепло,
Эти дни мы в радости прожили.

Собирались мы на пару дней,

А застрять пришлось на две недели:
Дунул ветер с северных морей,
Шторм принес, морозы и метели.

Приютил нас, слава Богу, дом,

Он от экспедиций сохранился.
Ни угля, ни дров в домишке том,
Но в пургу он так нам пригодился.

Первых впечатлений не забыть!

На моторке ставили мы сети…
Потерять боюсь рассказа нить,
Расскажу потом про кадры эти.

Эльгыгытгын – значит вечный лед,

Метко чукчи озеро назвали,
Да и русский перевод не врет
И неточностью грешит едва ли.

Месяц с небольшим оно живет,

Вольной пенною волной играя,
В сентябре опять мороз куёт
Белый панцирь, жалости не зная.

До конца июля тает лед,

Обретя ж желанную свободу,
От восторга озеро замрет
Под чукотским синим небосводом.

В зори озеро в оправе скал

Дорогой жемчужиной сияет.
Про ландшафт же Обручев сказал,
Что Луну такою представляет.

Царство голых зубчатых вершин,

Ни куста, ни кочки, ни травинки.
Камень в этом царстве властелин,
Я мрачнее не видал картинки.

Ночью ж лунной дикой красотой

Чаша взор невольно привлекает:
Скалы темные вокруг каймой,
А поверхность серебром сверкает.

Но, увы, не долог штиль в горах:

Ветры перевалами кочуют.
В штормы озеро внушает страх,
Волны с ревом берега штурмуют.

Талая вода с окрестных гор

Ручейками озеро питает,
Но один лишь, крадучись как вор,
Из громадной чаши вытекает.

Вечная с ручьем война идет:

Сериал побед и поражений,
Каждый лишь на время верх берет,
Чем ни пища нам для размышлений.

В шторм осенний в злобе и тоске

Озеро исток уничтожает,
Душит его в гальке и песке,
Беглецу дорогу отрезает.

А весной, пополнившись водой,

Уровень невольно поднимает,
Поначалу слабенькой струей
Вновь ручей преграду разрушает.

Вольный вниз к Анадырю спешит,

Рыбам вход заветный открывая,,
Озеро ж в бессилии молчит,
Подо льдом ворочаясь, вздыхая.

Астероид некогда1

упал,Выбил кратер в десять километров
Под водою в озере провал —
Яма глубиною в триста метров.

Нам представить трудно тот удар:

Столько к небу вещества взметнулось,
Как при взрыве ядерном кошмар,
Твердь земли Чукотской содрогнулась.

Время шло, ну а вода текла,

А, наполнив кратер, вытекала,
Эта схема и до нас дошла:
Маленькая копия Байкала.

Рану страшную на теле гор

Озеро собою заслонило
И пришельца тайну с давних пор
И поныне свято сохранило.

Я к началу возвратиться рад:

Вертолет нас высадил под вечер,
Винт не отключил, спешил назад,
Наш десант весьма был скоротечен.

Выгрузили сети, бак, мотор,

Ружья, кукули и пару бочек,
К дому у распадка южных гор
Вертолет же взмыл без проволочек.

Дом стоял у беглеца-ручья.

Тут же лодка дряхлая валялась,
Много лет была уже ничья
И от рук чужих поистрепалась.

Стертые заклепки, мятый бок,

В днище кое-где вода сочится.
Плыть же надо, помоги нам Бог,
И тогда дурного не случится.

В обрамленье разноцветных скал

Озеро стеклом у ног лежало,
Камни гладкие накат ласкал,
Все вокруг покоем усыпляло…

Через озеро лежал наш путь.

Впятером, в потрепанном корыте,
Словно сговорились утонуть…
Камикадзе! Что ни говорите.

Где сегодня бесшабашность та?

И без волн перевернуться можно.
Как мы не боялись ни черта,
Поступали так неосторожно.

Ледяная за бортом вода,

Пять минут выдерживает сердце,
Шторм, подстерегая как всегда,
Налетит… и никуда не деться…

В час, когда мы завели мотор,

Солнце уж за горы уходило,
Озеро накрыло тенью гор,
И «казанка» наша отвалила.

Лежа на носу, гляжу на дно,

А оно полого вниз уходит,
Но под лодкой пусто – вот чудно!
Что же это, право происходит?

10 метров, где ж она – вода?

Я над галькой будто пролетаю.
20 метров – донная гряда,
Лишь теперь я воду замечаю.

Зеленеет явственно она,

Дно внизу спускается к порогу,
Тени рыб мелькают возле дна,
Кончился «полет» наш, слава Богу!

Резко глубже, цвет уж голубой,

Постепенно с глубиной темнеет,
Четко вижу дно я под собой,
Но потом оно слегка мутнеет.

Дно затягивает синевой,

Сумрак смутных очертаний полный.
Оглянулся я и за кормой
Вижу фиолетовые волны,

Мы плывем как в озере чернил

И на воду смотрим обалдело.
Тут наш «Вихрь» – мотор забарахлил,
Между тем под лодкой почернело.

Фыркнул вдруг мотор, чихнул и встал…

Лодку тихо на волне качает,
Жуткий страх мгновенно нас сковал:
Черная дыра внизу зияет.

В воду словно черный лак налит,

Волны отливают антрацитом,
Ужас наши души леденит:
Бездна тянет дьявольским магнитом.

Овладев собою, завелись,

Без оглядки к берегу помчались,
А потом вдоль берега плелись,
В храбрецов надолго наигрались.

Мистики, конечно, никакой:

Пробку в крышке бака не отжали —
Случай до банальности простой,
Но в тот миг об этом мы не знали.

Всё потом смогли мы объяснить,

Подведя науку под явленья,
А тогда, чего там говорить,
Испытали страх и изумленье.

С глубиной вода меняет цвет

По закону преломленья призмы,
Никакого волшебства тут нет,
Но такого я не видел в жизни!

На поверхность вышел цвет глубин

Фантастически раскрасил волны
Все мы были в шоке, как один,
Видя фиолетовый и черный.

Купол неба, отражая свет,

Когда солнце рядом за горами,
Создает оптический эффект,
Сходный разве только с чудесами.

В озере хрустальная вода,

Так чиста она и так прозрачная!
Свет ее пронзает без труда,
Нет воды прозрачней, однозначно.

Утром ждал улов нас неплохой:

Очень крупные гольцы попались,
Самочки помельче, но с икрой,
Вечером мы ею объедались.

Уникальный в озере голец:

Нет нигде жирнее и вкуснее,
На 12 кг самец,
Говорят, ловились и крупнее.

Тот голец – лососевый гибрид:

Все за миллионы лет смешались.
Ни один создали новый вид,
Предки ж их из моря поднимались.

Голец – «карлик» в берегах кишит,

Есть ещё гибрид глубоководный,
В черной пропасти он жизнь влачит,
И для жизни сверху непригодный.

Стаи птиц над озером летят,

Никогда на воду не садятся:
То ли так они всегда спешат,
Иль чего-то все-таки боятся?

Сдрейфовавшие на юг во льдах

Возвращаются домой медведи,
Грязно-белые бредут в горах,
Есть у озера и бурые соседи.

Камни черные в воде лежат —

Прах упавшего метеорита.
Медики не даром говорят
Про загадки черного шунгита.

Чистоту прозрачных вод хранит,

Как дитя свое оберегает,
Камень удивительный – шунгит,
А вот как? – Пока никто не знает.

Озеро давно учёных ждёт,

В батискафе б в бездну опуститься!
Первозданность скоро пропадёт:
Всё загадим, надо торопиться!

Озеро у чукчей с давних пор

Лишь дурную славу заслужило,
Место дикое в средине гор
Для легенд мотивом послужило.

Будто чукча как-то кочевал,

К озеру пригнал своих оленей,
Подошёл к воде, да и пропал…
Жертвой стал таинственных явлений.

Будто Келе в воду утянул,

Из воды внезапно показался.
Кто же знает, как он утонул?
Ясно лишь одно, что не купался.

Как же нам с легендой этой быть?

Это тема целого рассказа.
Мне ж пора к концу вас подводить,
Оставляю для другого раза.

Ночью вдруг завыло за окном,

А к утру вокруг всё побелело,
В берег били волны ростом с дом,
Озеро ревело и кипело.

Две недели ветер дул и дул,

Настоящая зима настала,
Выдохся, смирился и уснул,
Тихо, ясно и морозно стало.

Долгожданный вертолёт нас снял,

Заждались пропавших жены дома,
А когда над чашей пролетал,
Провожала чернота пролома.

Край подветренный затянут льдом,

Наступило время ледостава.
Скоро всё уснет глубоким сном
И накроет чашу белый саван.

О зиме одно могу сказать:

Озеро – пустыня ледяная,
С сентября по август будет спать,
Лед и снег от края и до края.

Мне зимой случалось прилетать

К домику у озера с друзьями,
Дикарей – оленей пострелять
И волков, что ходят за стадами.

Много в сопках бродит дикарей,

Да и «серых пастухов» немало.
Тороплюсь закончить поскорей,
Да и вам, читатель, скучно стало.

К этой теме снова я вернусь,

Если только мне позволит время,
Описать охоты соберусь,
Сброшу с плеч воспоминаний бремя.

P.S. Приходит срок и мы уходим в тень.

Из пятерых в живых осталось двое.
И мне былое ворошить не лень,
Немногим видеть довелось такое.

Февраль 2004 год, СПб.