Прощай, детка, прощай

Лейтенант промолчит, когда преподобный Паркер, картинно‑красивый, в черной сутане и идеально сидящих роговых очках пропоет отходную молитву. Лейтенант промолчит, когда директор Бельмор прочитает из недр черного костюма грустное и искреннее письмо «прелестному дитя». Лейтенант промолчит, когда Гвендолин опустят в яму, и тысячи людей один за другим подойдут к могиле: чтобы бросить горсть земли и несколько слов утешения. Лишь когда солнце перекрестит небосклон и кладбище затянет паутиной теней, лейтенант останется один. Улыбка сойдет с его лица, словно оползень, взгляд станет мертвым, и Шакелфорд с полустоном‑полурыданием осядет на землю.

Вы утомились? Понимаю, но постойте еще десять минут, и увидите, как от ворот движется конус света. За ним лениво проступит силуэт полицейского+, который подойдет к Шакелфорду и тронет того за плечо. Сержант скажет, что ответили из полиции Ньюкасла, университетского городка в двадцати милях к северу, и сообщили о нападении на студентку за две недели до смерти Гвендолин. Так‑то. Лейтенант, конечно, оживится и затребует подробности, ну а мы… мы нарушим законы физики и отправимся на месяц назад.

Это Ньюкасл, Венди драйв, и справа — здание общественной бани в солнечных бликах. Девушка с гребешком в волосах, которая переходит улицу, по карточке социального страхования Марли Крейн, среди друзей «Марли‑душка». Она оглянулась не на нас, а потому, что ее насторожил бело‑голубой «Форд» на перекрестке. Я бы сказал, «Тюдор», года так 1956 или 1957. Вы видите человека за рулем? Проклятье, и мне солнце мешает.

Марли зашла в баню, приблизимся к машине… не тут‑то было, «Форд» уезжает. Что ж, мы подождем девушку. Она выйдет через час: направится по Венди драйв до Пайк роуд, свернет на Лула стрит и войдет в здание с чугунными рыцарями у входа. Не удивляйтесь, это местная церковь. Говорите, знакомая ситуация? А что вы скажете насчет бело‑голубого «Форда» со стороны ризницы? О, дождитесь сигнала. Ровно сейчас, когда стрелка на моих часах покажет 18:20. И так… Они немного спешат, возмо…

— Пкхо… Помогите!!! Помо…

Вы испугались. Неудивительно, так кричат, если не верят в спасение. Куда вы? Остановитесь! Всему свое время. Сначала я расскажу, что случилось в церкви.

Когда Марли вошла, внутри сидел единственный посетитель. Она не обратила на него внимания и приблизилась к алтарю: преклонила колени, зажмурилась и прошептала первые строчки молитвы. Через пару минут сзади раздались шаги и приблизились вплотную, отчего девушке стало не по себе. Вдруг ее больно рванули за гребешок и волосы, а к лицу с силой придавили вонючую тряпку. Марли забилась, словно исступленная, стало нечем дышать, а девушку уже волокли за волосы по полу, и мраморные ступени сдирали кожу с коленок. Преступник побеждал, Марли барахталась на границе обморока, и тут нападавший потерял равновесие, когда гребешок сполз с волос. Марли ощутила прохладный воздух на своих губах, жадно вдохнула его и завизжала. Вы слышали именно этот крик.

Что дальше? Сейчас насильник еще борется с Марли и зажимает ей рот своей ладонью (тряпка выпала, когда он оступился), и девушка укусит нападавшего — укусит больно, страшно, до крови и до костей. Преступник выругается, толкнет Марли к алтарю и бросится прочь.

О, вот и он. Черные брюки, бежевая рубашка. Оглядывается по сторонам и скрывается за ризницей. Вы запомнили лицо? Вот и я — нет. И Марли — нет. И женщина слева от нас с круглыми испуганными глазами. Никто не рассмотрел лица этого человека, все уловили силуэт и одежду: очки, черные брюки, бежевая рубашка.

Еще раз: черные брюки, бежевая рубашка. Ризница. Очки. Укус. Бело‑голубой «Форд». Знакомо, не правда ли? Выслушав эти показания Марли, лейтенант Шакелфорд сделает тот же вывод, что и мы, и пригласит девушку на опознание.

Отправимся в майский Мак‑Сентон: в темную комнату полицейского управления, мимо которой по ярко озаренному коридору бредут приходские священники в черных брюках и бежевых рубашках. Марли инстинктивно отпрянула и до скрипа сжимает шляпку в руках.

— Он, — тихо скажет Марли и посмотрит на лейтенанта. Глаза того станут отстраненными. — Сэр, точно он.

То же самое скажет вторая свидетельница, после чего святой отец из церкви Ньюкасла припомнит, что наблюдал в день нападения на Марли преподобного Паркера — с кровью на руке и в сломанных очках.

* * *

Прошло два месяца, лето в разгаре. Горячий воздух вибрирует мутными волнами, в которых запекаешься с корочкой за пару минут. Поднимайтесь за мной — по мраморной лестнице, мимо статуи слепой Фемиды. Шагайте быстрее. Нам в те бронзовые двери в конце заклеенного списками коридора.

Что говорите? Да, где‑то в них имя преподобного Паркера. Сегодня, надеюсь, огласят вердикт. Ох, сколько людей. Нет, не сади… Вы сели. Вы что, не видите надпись «Покрашено»?

— Всем встать.