— Сколько бы ты хотела? — переспросил Деннис. — Не знаешь? Ну, хорошо, пусть будет пять тысяч долларов в неделю. Двести сорок тысяч годовых минус налоги — столько не имеет даже вице-президент Австралийского банка поддержки фермерства. Неплохо, правда?
Мартина молчала.
— Значит, согласна, — произнес Деннис. — Только эти деньги тебе придется отрабатывать…
Наконец Мартина обрела дар речи.
— То есть…
— Мне нравится, как ты работаешь… Поэтому я и предложил тебе такие большие деньги.
— Что же я должна буду делать?
— То же, что и теперь. Только, кроме этого, ты не должна будешь задавать мне ненужных вопросов, особенно при посторонних, должна будешь научиться себя вести…
— Я плохо себя веду? — обеспокоенным голосом спросила Мартина.
Деннис кивнул.
— Да. Но я сделаю из тебя настоящую леди, насчет этого не волнуйся…
— Что еще?
— Еще, — продолжил Деннис, — еще ты должна будешь научиться ничего от меня не скрывать…
— А я и так от тебя никогда ничего не скрываю, Деннис…
— Хорошо, — Харпер сделал небольшую паузу, после чего спросил:
— Послушай, а что из себя представляет этот Чарлтон?
— Это… Мне, правда, не очень удобно говорить об этом…
Харпер осторожно коснулся ее руки.
— Я понимаю… И все-таки расскажи мне о нем. Мы ведь договорились…
Вид Мартины был сконфуженный — и не столько из-за того, что Чарлтон был ее бывшим постоянным любовником, а по той причине, что теперь из-за него у Денниса начинались неприятности.
— Ну, говори.
Мартина отвела взгляд.
— Понимаешь, человеку, который родился и вырос в Кавалерийском переулке, трудно рассчитывать в жизни на что-нибудь стоящее…
Мартина начала довольно робко, рассказывая и о папочке — активном анархисте Гарри Липтоне, и о нравах предместья, и о заведении мамаши Розалины, что находилось неподалеку от их дома.
— Да, — вздохнула она, — да, я действительно проститутка, так получилось, и я не слишком-то жалею об этом… — посмотрев в глаза Деннису, она тут же поправилась: — То есть, хочу сказать, что не жалела об этом до моей встречи с тобой…
— А теперь?
Мартина внимательно посмотрела на Харпера.
— А теперь — жалею. Я ведь не знала, что может быть и еще какая-нибудь другая жизнь. Теперь я действительно о многом жалею.
Деннис слушал Мартину очень внимательно, ни разу не перебив ее. Когда же девушка наконец закончила, он напомнил:
— А этот Чарлтон?
— Понимаешь, я всегда считала его очень законопослушным, очень… Ну, как бы выразиться… — вытащив из пачки сигарету, Мартина нервно закурила. — То есть, хочу сказать, что я никогда не ожидала, что он может пойти на что-нибудь такое… Хотя, как говорит моя лучшая подруга Анетта Финн, никогда ни в чем нельзя быть окончательно уверенной…
Видимо, Харпера это объяснение вполне удовлетворило.
— Ну хорошо, — сказал он, — я рад, что теперешняя жизнь нравится тебе больше той, что ты вела раньше… Я ведь прекрасно понимаю, что все эти твои оправдывающие проституцию суждения, вроде того, что все вокруг только и занимаются исключительно тем, что продаются, — не более чем бравада и желание самооправдаться прежде всего в своих глазах. Я не думая, что ты мыслишь так на самом деле…
Мартина быстро спросила:
— Почему?
Харпер мягко улыбнулся.
— Потому что для любой женщины нормальное состояние — не торговать собой на панели, не просиживать в сомнительных заведениях и не отдаваться за несколько десятков рваных долларов разным проходимцам вроде этого Чарлтона, а иметь свой дом, семью… Понимаешь?
Девушка согласно кивнула.
— Да.
Харпер дружески потрепал ее по плечу.
— А насчет этого Чарлтона можешь не волноваться… Я думаю, это он так — для того, чтобы самого себя больше уважать.
— Ты серьезно?
Харпер покачал головой.
— Конечно же…
— Почему ты так считаешь?
— Такие люди, как он, чаще всего страдают комплексом неполноценности… А тут понимаешь — пришел в «Маджестик», напугал — во всяком случае, ему самому так кажется — и теперь до самой смерти будет всем рассказывать, как лихо он обошелся с самим Деннисом Харпером… — Деннис ободряюще улыбнулся. — Не бойся, Мартина, все будет хорошо…
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Утро началось для Анетты Финн как нельзя хуже — в квартиру пожаловала квартирная хозяйка миссис Элеонора Лафарг.