Прощай, гармонь!

— А Фока где? — спросил Спиря, заметив, что нас всего двое. — Гитара есть, Фока нету?

— Ушел Фокин один, — помрачнев, сказал Жан.

— Куда один хади? Гитара бросал… Пустой Фока хади?

— У него есть груз. Поехали, Спиря…

Спиридон собрал все наши вещи на Угыр-Хая, и теперь палатка, спальные мешки, продовольствие, одежда и остальное снаряжение лежали крепко-накрепко увязанные на последней нарте.

— Ты, Спиря, увяжи-ка гитару в палатку, — попросил Жан. — И Фокину про нее ничего не говори, понял?

— Спиря скажет: дурака! С Угыр-Хая без каманда хади — один раз дурака, тундра без людей хади — много раз дурака! Про гитару мала-мала молчим…

9

Ездить летом по тундре на нартах — удовольствие не из крупных, не то что в начале зимы, когда олени упитанны и несут по мягкому снегу, сломя голову, так, что сидишь и думаешь, как бы не вывалиться. Но нам сейчас после адского пути о лучшем и мечтать не хотелось. Олени бежали не шибко, однако маленький аргиш заметно продвигался вперед. Через два часа догнали Фокина. Первым увидал его Спиря.

— Во-он Фока хади! — крикнул он со своей нарты. — Сапсем пустой хади.

По зоркости со Спирей мог тягаться разве только наш бинокль, но на сей раз мы усомнились. Димка казался нам черной точкой, и утверждать, что он идет пустым, было бы рискованно. Спиря не знал, а мы знали, что Димка несет, знали: бивня он не бросит.

Димка двигался по гребню возвышенности, избегая болотистых мест, а Спиря ехал краем болота, чтобы нартам было легче скользить по влажному мху. Димка не видел нас. Спиря на ходу вытащил из-под себя ружье и выстрелил в воздух. Димка остановился, и вот он уже бежит нам наперерез. Спиря остановил оленей.

— Братцы… ребята… братцы, — пытался что-то сказать запыхавшийся Димка, подбежав к нам.

— Ай, какая дурака! — воскликнул пораженный Спиря.

— Дурак, знаю… Бейте… знаю…

— Успокойся, ничего не произошло, — сурово сказал Жан.

— Спасибо, ребята, — всхлипывал Димка, размазывая по лицу слезы. — Бросил я его… Придавил он меня, думал не поднимусь… Бросил, а идти не могу. И без него не могу. Лег, комарье живьем съедает. Побрел. Думал, конец… Выстрел услыхал, откуда сила взялась, побежал… Спасибо.

— Не нам спасибо, Спире говори!

— Спиря! — встрепенулся Димка. — Я тебе его отдам! Не нужны мне деньги, забирай себе!

— Што забирай? — не понял Спиридон и посмотрел на Жана. — Какие деньги?

— Здесь он, близко! — захлебываясь от нахлынувшего желания отблагодарить каюра, почти кричал Димка. — Поехали, Спиря!

— Айда, Димка тебе подарок сделает, — разрешил Витулин.

Я не имел ни малейшего представления о ценности мамонтового бивня. Мне понравилось, что Димка решил расстаться со своей находкой. Значит, не окончательный гад?

Бивень мы нашли быстро. Спрыгнув с нарт, Димка взял Спирю за руку и торжественно подвел его к своему сокровищу. Димка смотрел на Спирю и, видимо, ждал восторга. Но Спиря молчал.

— Что же ты? — тревожно спросил Димка.

— А что мне нада? — в свою очередь спросил недоумевающий каюр.

— Я тебе дарю его! Я нес его оттуда, где мы ночевали… А теперь отдаю… Это же бивень мамонта! Кость! Ты понимаешь?

— Мала-мала понимай… Куда мне? Оленям тяжело будет.

— Это же слоновая кость, Спиря! — отчаянно воскликнул Димка. — У тебя его купят!

— Купят, — согласился Спиря. — Перва сорт — семьдесят копейки один кило… Райпо купит…

Димка схватил Спиридона за грудки и потряс его.

— Сколько? Сколько ты сказал?!

— Перва сорт — семьдесят копейки… Такой кость меньше. На воздух торчал, трескался… Второй сорт. Я мала-мала знаю. Много кость в райпо таскал… Тундра хади — много кость…

Димка как-то протяжно застонал, отпустил по-прежнему недоумевающего Спирю, вернулся к нарте и ничком повалился на палатку.

— Ай, дурака какая, — вздохнул Спиря.

10

— Ну, что? — спросил я Жана.

— Отдадим гитару, когда в себя придет…

А над тундрой комары: з-н-нь… з-н-нь…

Рубцовск

Январь 1965 г.

ДИКОЕ МЯСО

1

Он страшен был, как библейский пророк, карающий зло. Сгустки спекшейся крови в дремучей бороде, кровь на лице, на порванной исподней рубахе. Морщась от боли, он вскинул кудлатую голову. Вороненое жало автомата медленно поднималось, выискивая первую жертву.

— Ты что это, Пантелей? — не веря глазам, спросила Татьяна. — Что надумал? — снова спросила она, испуганно уставившись на рыскающий ствол, и, поверив в неизбежность того, что должно сейчас произойти, тоскливо заголосила: — Не да-ам! Иро-од!

Раскинув руки, Татьяна метнулась под выстрел, пытаясь телом своим прикрыть розовые комочки, копошащиеся в глубине двора.

— Стреляй, ирод! Не посмеешь, лиходей! Не посмеешь!

Он страшен был, как само зло. Заскорузлым пальцем он нажал спусковой крючок. Сухой треск короткой очереди канул в полуденную тишину, напоенную зноем. Около ног Татьяны взметнулись фонтанчики пыли. Татьяна расслабленно опустилась на землю.

— В меня? — тихо удивилась она. — В меня?! Люди… Лю-у-ди-и!!

— Не ори, — хрипло выдавил Пантелей, — не придут… Не придут к тебе люди.