Прощай, Германия

— Вполне возможно, я как-то об этом не задумывался, — ответил товарищ. — Пошли скорее, к поезду, а не то опоздаем! Не последний день в городе, и ты успеешь обнюхать все эти мхом покрытые камни, исходишь и облазишь все закоулки!

Они вышли из замка через вторые ворота расположенные возле казармы артиллерийского дивизиона, и подошли к перекрёстку. Дорога была пуста, но на светофоре горел красный.

— Стой, не позорь меня, и так немцы говорят, что мы нарушаем порядок. Сейчас загорится зелёный, тогда и пойдем. Видишь, дряхлая старушка стоит рядом и косится на тебя резвого и нетерпеливого.

Эдик скосил глаз вправо, действительно, таращится на него сухощавая старая карга. Громобоев заставил себя стоять столбом рядом со Стронко, и топтаться на месте в с трудом сдерживая нетерпение. Капитан озирался по сторонам, видел отсутствие машин во все стороны более чем на километр и почувствовал себя круглым идиотом… А старая немка, наоборот, одобрительно улыбалась двум дисциплинированным русским офицерам.

— Ну, вот! Можешь ведь! — похвалил его зампотех. — Экзамен на цивилизованного человека ты практически сдал! Обычно, если кто-то бежит через дорогу на красный свет — русский! Немцы этого не одобряют…

Сослуживцы прошлись вдоль вереницы магазинчиков, изредка останавливаясь и разглядывая ценники. Стоял субботний вечер, улицы после восемнадцати часов в провинции пустовали, но витрины закрытых магазинов сияли иллюминацией, приманивая впрок случайных прохожих. За стеклами виднелись полки и стеллажи, которые ломились от обилия одежды, обуви, вещей и аппаратуры. Бакалейные лавки соблазняли разнообразием ассортимента, мясные и рыбные консервы, консервированные овощи и фрукты, кондитерские изделия и сладости, молочные продукты, сыры. Никаких признаков дефицита и кризиса. Лишь колбасные отделы пустовали.

— А почему нет колбас? — поинтересовался Эдик. — Я вчера видел, что в витрине-холодильнике лежало десятка два сортов. Закончилась?

— Да нет. Немцы её на переработку отправляют. Никто не станет покупать в понедельник лежалый товар с прошлой недели.

Громобоев был в шоке. Мало того что колбасы много и нет очередей, так они её недельную перерабатывают! Залежалая! Наглецы! Появись у нас в любом городе или посёлке в открытой продаже этот лежалый сервелат или салями, это явление стало бы настоящим стихийным бедствием, ибо вызвало бы остановку ближайшего от магазина производства и парализовало бы всю жизнь, ведь всё окрестное население ринулось бы скупать продукты…

— Скоро всего этого товара в магазинах не будет, — иронично ухмыльнулся Странко.

— Как это не будет?

— Первого июля произойдёт объединение валют и единого торгового пространства. И прощай продукция ГДР!

Эдик недоверчиво покосился на товарища.

— И ничего в лавки не завезут? Не может быть!

— Завезут, но уже капиталистическую продукцию…

— Откуда ты знаешь? Хочешь сказать, немцы настолько глупы и ломятся на запад, чтобы ухудшить свою жизнь?

— Я этого не говорил. Я сказал — товаров ГДР не будет! Появится и будет продаваться только то, что изготовлено в ФРГ! Все будет с новыми лейблами и сделано по иным технологиям. Мне знакомый немец вчера об этом говорил. Смотри на цены, запоминай, через пару недель их сравним…

Действительно, примерно через неделю все торговцы закрыли магазины на ремонт. Государственную торговлю приватизировали, меняли витрины, многие сменили персонал, да и частники старались не отставать. Эдуарду повезло, зарплату за июнь и июль ему не выдали, финансист заявил, что получка будет новыми деньгами — бундесами, западными бундесмарками. Громобоев особо и не возражал, он был готов потерпеть, ведь особых расходов у холостяка не было: питался в столовой по продовольственному аттестату, а пивом угощали приятели.

Советская армия пребывала в нервном напряжении, ни кто не знал, что делать с накопившимися марками. У всех только и было разговоров — что предпринять? Тратить? Держать? Немцам уже пообещали поменять по десять тысяч, по номиналу один к одному, остальное с дисконтом в сторону уменьшения, а что будет с «оккупационными войсками»?

Громобоев как раз в эти дни отправился становиться на партучет в штаб дивизии в соседний симпатичный городишко под названием Рослау. Пока он сидел и ждал приёма и оформления документов, машинистки из политотдела так шумно трещали (громче и быстрее пишущих машинок) о скупленных по стоимости в одну марку кофточках и рубашечках. В свою очередь инструктор по партучёту, громко похвалялся купленным, по дешевке, у приятеля немца подержанным «Москвичом»: задаром, всего-то за пять тысяч марок!