Прощай, Германия

Офицеры крепко пожали немцам руки и ещё раз горячо поблагодарили за спасение ребёнка. Полицейские продолжали недовольным тоном что-то бормотать о безответственности русских родителей, затем сели в авто и уехали.

Как раз в этот момент в городе начался праздничный салют, в небо взметнулись огни сотен фейерверков и стало светло как днем. В Цербсте послышались возбуждённые крики радостных немцев. Затем патриотически-настроенные граждане затеяли стрельбу петардами и хлопушками, которая продолжалась не один час, а празднования бюргеров в гаштетах затянулись до утра.

Как только Ксюху нашли, комбат Перепутенко сразу доложил об этом командиру полка, и полковник Бунчук велел расследовать обстоятельства дела. Эдик допросил, вернее вполне по-доброму, без ремня расспросил дочку, как она попала в город.

— Я прошла через калитку, — пояснила она. — Потом по улице до красивых качелек. Вы ведь мне днём не дали покачаться на зайчике!

— А как же ты переходила дорогу?

— Как учили, на зелёный свет!

Понятное дело, солдаты-разгильдяи прошляпили Ксюху, она ведь ростом ниже подоконника, а сидевшие в будке дневальные её и не заметили. Наверняка пока армяне слушали музыку, болтали с земляками и немкой, ребёнок спокойно вышел через открытую калитку. Командир полка объявил по три наряда каждому дневальному, обругал Громобоева матом, чтоб тот следил за слишком самостоятельной трёхлетней дочкой, и кроме этого велел всем офицерам строго настрого запретить своим детям любого возраста самостоятельно гулять по городу.

Глава 9. Встреча с циничным командующим

Глава, в которой Громобоев вновь сталкивается с циничными и наглыми генералами, дисциплина в полку окончательно разваливается, и появляются первые беглецы — эмигранты.

В последнее время в семейных отношениях четы Громобоевых всё пошло как-то наперекосяк. Видимо сказывалось предчувствие возвращения в голодный Ленинград и к тому же на это неприятное и тревожное ожидание возвращения домой, накладывалась слякотная осенняя погода. У Эдика совсем пропало настроение. Ах эти нервы, нервы…

Навалилось всё одно к одному: неприятности по службе, опостылевшая квартира, напоминающая общагу или проходной двор, куда регулярно вламывались приятели по пути между штабом полка и казармой, каждодневные семейные ссоры. Квартира требовала капитального ремонта, жить в этом перестроенном протестантском соборе было неуютно, да ещё и с дурными соседями (алкаш-живодёр и проститутка), да ещё сильно удручало систематическое безденежье. А ещё бы у Громобоевых не было проблем с деньгами! Муж честный офицер, не ворующий (негде, не у кого, да и не умеет), поэтому экономили на всяких мелочах, копили марки на машину. Правда, вместо автомобиля на первую совместную получку супруги сдуру (поддавшись телевизионной рекламе) купили микроволновку. И хорошо бы хорошую, так ведь нет — угораздило взять бракованную!

А как её было правильно выбрать и купить-то, если мало кто знает как она должна работать! Чета Громобоевых это новое чудо бытовой техники лишь в рекламе видела ранее, да на витрине магазина. А крикливая и завлекательная реклама ежедневно и по нескольку раз призывала обывателей — купи, купи, купи! По немецким каналам постоянно рекламировали новую бытовую технику, и Эдуард действительно увлёкся идеей о покупке новой микровелле, как называли её немцы. Получил очередную предпоследнюю получку, отправился в магазин электротехники, не удержался — и приобрёл. А ведь действительно с ней должно быть комфортно: поставил тарелку супа из холодильника — минута и готово — кушай! И не надо разогревать всю кастрюлю на газовой плите. Эх, недаром говорят, реклама — двигатель торговли! К тому же жена уши прожужжала, о том какая это незаменимая и удобная вещь на кухне.

Громобоев поспешил в обеденный перерыв в магазин, почти не глядя на товар, выложил за неё триста марок и, принёс домой. Включил в сеть — молчит! Не гудит зараза и не светится. Жена в слёзы! Посыпались упрёки! Опять разругались вдрызг. Отнёс тут же обратно — продавцы брать не хотят, потому что сами немцы не знают, как она должна работать. Эдуард, битый час на пальцах и при помощи десятка немецких слов типа «Хальт» и «капут» доказывал непригодность приобретённого товара. Продавцы положили кусочек сахара внутрь печи — не греется. Поставили стакан на тарелку — не греется. Собрали настоящий консилиум — это была первая микровелле проданная в их магазине. Эдуард умолял, упрашивал, пояснял жестами, что жена кастрирует, если не сдаст бракованную вещь. Немки-продавщицы хихикали, краснели, шушукались. Еле-еле, но уломал их, и товар все-таки обратно приняли.