Прощай, Гульсары! (сборник)

Мой попутчик Ильяс замолчал. Потирая ладонью разгоряченное лицо, тяжело вздохнул, поднял до отказа окно и снова, в который раз, закурил.

Время было уже далеко за полночь. Кроме нас, в поезде, наверно, все спали. Колеса выстукивали на рельсах свою бесконечную дорожную песню. За окнами бежала светлеющая летняя ночь, мелькали огоньки полустанков. Паровоз зычно гудел на бегу.

– Вот тут вы подошли ко мне, агай, и я отказал вам. Теперь понятно почему? – задумчиво усмехнулся мой сосед. – Вы остались у бензоколонки, потом обогнали меня на «Победе». Это я заметил… Да, ехал, волновался страшно. Предчувствие не обмануло меня – Самат ждал у дороги. Завидев машину, побежал наперерез:

– Дядя! Дядя шофер!..

Здоров мой мальчик! Ох, как я обрадовался, в охапку не вместить было моего счастья!

Я остановился, выскочил из кабины, побежал навстречу сыну.

– Ты что, болел?

– Нет, мама не пускала. Она говорит, чтобы я не катался на твоей машине. А я плакал, – пожаловался Самат.

– Ну а как же ты пришел сейчас?

– А папа сказал, что если хочется человеку катать детей, то пусть катает.

– Вот как?

– А я сказал, что буду шофером…

– Да, ты и будешь, еще каким! А знаешь, что я привез тебе? – Я достал игрушечную машину. – Смотри, заводной грузовик, самое что ни на есть подходящее для маленьких шоферов!

Мальчик заулыбался, засиял.

– Я всегда-всегда буду ездить с тобой, да, дядя? – глянул он на меня просительными глазами.

– Конечно, всегда! – заверил я его. – А хочешь, поедем со мной на Первое мая в город, мы машину флажками украсим, а потом я тебя привезу.

Трудно сейчас объяснить, почему я так сказал, какое имел право и, главное, почему я сам вдруг поверил в это. Мало того, я пошел дальше.

– А если понравится, останешься у меня насовсем! – предложил я сыну самым серьезным образом. – Мы будем жить в кабине, я тебя везде буду возить с собой и никуда не отпущу, не расстанусь. Хочешь?

– Хочу! – сразу согласился Самат. – Мы будем жить в машине! Поедем, дядя, поедем сейчас!..

Бывает, что и взрослый вроде ребенка становится. Мы сели в кабину. Я неуверенно включил зажигание, нажал на стартер. А Самат рад, теребит меня, ласкается, подпрыгивает на сиденье. Машина пошла. Самат обрадовался еще больше, смеется, говорит мне что-то, показывает на руль, на кнопки приборной доски. И я вместе с ним развеселился. Но опомнился, в жар кинуло. Что я делаю?! Притормозил, однако Самат не дал мне остановиться.

– Быстрей, дядя, быстрей поехали! – просил он. Как мне было отказать детским счастливым глазам? Я прибавил газу. Только разогнались, как впереди показался грейдер, подновляющий шоссе. Грейдер развернулся, пошел навстречу, а за ним в конце загона стоял Байтемир. Он перелопачивал грабаркой гудрон на развороте. Я растерялся. Хотел остановиться, но было уже поздно: далеко увез мальчишку. Я пригнулся пониже и отчаянно газанул. Байтемир ничего не заметил. Он работал, не поднимая головы: мало ли машин проходит каждую минуту. Но Самат увидел его:

– А вон папа! Дядя, давай возьмем и папу, а? Останови, я позову папу!

Я молчал. Остановиться теперь было невозможно, что я скажу? Самат вдруг оглянулся назад, перепугался, закричал, заплакал:

– Я хочу к папе! Останови, я хочу к папе! Останови, не хочу! Ма-ма!..

Я затормозил, заводя машину за скалу на повороте. Бросился успокаивать сына:

– Не плачь, Самат, ну не надо! Я сейчас отвезу тебя обратно. Только не плачь!

Но перепуганный мальчик ничего не хотел знать.

– Нет, не хочу! Я к папе! Открой! – заколотил он в дверцу. – Открой, я побегу к папе! Открой!

Вот ведь какая оказия приключилась.

– Да ты не плачь! – умолял я. – Сейчас открою, только успокойся! Я сам отведу тебя к папе. Ну, выходи, пойдем!

Самат спрыгнул на землю и с плачем побежал назад. Я задержал его:

– Постой! Вытри слезы. Не надо плакать. Я прошу тебя, сынок мой родимый, не плачь! А машину свою, что ж ты, а? Смотри! – Я схватил игрушку, дрожащими руками закрутил завод. – Смотри, как она побежит к тебе, лови! – Машина покатилась по дороге, наткнулась на камень, опрокинулась и кувырком полетела в кювет.

– Не хочу! – пуще прежнего залился Самат и побежал от меня без оглядки.

Горячий ком подкатил к горлу. Я пустился догонять сына:

– Постой, да ты не плачь, Самат! Постой, я твой… я твой… Ты знаешь!.. – но язык не повернулся сказать.

Самат убегал не оглядываясь, скрылся за поворотом. Я добежал до скалы, остановился, глядя вслед сыну.

Я видел, как Самат подбежал к работающему на дороге Байтемиру и бросился к нему. Байтемир присел, обнял его, прижал к себе. Мальчик тоже обнял его за шею, пугливо поглядывая в мою сторону.

Потом Байтемир взял его за руку, перебросил грабарку через плечо, и они пошли по дороге – большой и маленький человек.

Я долго стоял, притулившись к скале, затем повернул назад. Остановился возле игрушечной машинки. Она лежала в кювете колесами вверх. Слезы потекли по моему лицу. «Ну вот и все!» – сказал я своей большой машине, поглаживая ее по капоту. Меня обдало тепло мотора. Что-то родное было теперь даже в машине, свидетельнице моего последнего свидания с сыном…