Прощай ХХ век (Память сердца)

Моя квартира состояла из шестнадцатиметровой длинной и узкой комнаты, пятиметровой кухни и совмещенных удобств. Комнату и кухню соединял узкий проход. Переезжать от родителей помогали все, сестра, ее и мои друзья и, конечно, вездесущий Славка Попов. Он больше всех суетился и на весь свет шумел, что ни за что больше не будет заводить ученых подруг, чтобы не надрываться, перетаскивая такое количество книг. Обставить мою небольшую комнату не составило труда, я купила два книжных шкафа вологодского производства, из деревоплиты, покрытой лакированной бумагой цвета красного дерева, письменный стол и рабочее кресло, а также простенький пружинный диван. Кто не получал жилье впервые в жизни в тридцать два года, тому не понять охватившего меня счастья. У меня, наконец, был свой угол, место, куда я могла прийти после работы и расслабиться, почитать, подумать, принять друзей. Правда, сначала мне даже не хотелось никого принимать, а только быть там наедине со своей радостью. Мне настолько тогда хотелось побыть в тишине, что я даже телевизор не купила, и не покупала его еще много лет, пока не вышла замуж. От избытка чувств я сначала мыла пол в своей квартире каждый день, через месяц — раз в два дня, а через полгода, как все, раз в неделю. Вот как быстротечно счастье! Теперь я занялась переустройством своего гнезда. Я добыла через Диму линолеум на кухню и в коридорчик, аж пять квадратных метров. С помощью соседей, Тамары и Толи Андриановых оклеила стены красивыми вологодскими обоями из бумаги (других тогда не было, или я не знала об их существовании), покрасила светлыми красками кухню и ванную. На кухне Толя Андрианов, мой коллега по «политеху», выложил белой плиткой фартук над плитой и мойкой, а ванную комнату украсил черной плиткой! Я носилась по городу в поисках штор, люстры и светильников. Неожиданно нашла прекрасный, дорогущий вьетнамский ковер и не устояла, купила его. Современный молодой человек не увидит в этом ничего особенного. Но представьте, что в те годы мебель была только такая, какую я здесь описала, поэтому во всех квартирах стояли одинаковые шкафы и одинаковые диваны, на кухнях были одинаковые белые посудные шкафчики, столы и табуретки мебельного производства из города Сокола, Вологодской области. Плитка была только отечественная, прибалтийская, и только белая. Черную плитку я нашла случайно, и она смотрелась в ванной особенно изысканно. Люстры во всем городе были двух-трех видов, а шторы — исключительно льняные, полосатые, изготовленные в Череповце. На фоне современного изобилия в это даже как-то не верится. Хлопот было много, но душа моя жаждала этих хлопот и я целый год наслаждалась такими естественными для каждого человека мелкими радостями. И мне казалось, что радуются все вокруг. В этом я, правда, ошибалась. Через несколько лет одна из моих коллег, когда я спросила, довольна ли она полученной от института квартирой, ответила что уж конечно ее-то квартира хуже и меньше моей. Тут я с удивлением узнала, что мне, в свое время, якобы дали двухкомнатную квартиру. Узнав, что у меня такая же маленькая квартира, как у нее, моя коллега поджала губы и заметила, что уж моя-то квартира, должно быть, не выходит окнами на помойку, как ее. Да, моя квартира выходила окнами не на помойку, а в темный тесный двор. Однако мне мое жилье казалось тогда самым лучшим в мире, может быть, потому что я никогда не сравнивала себя и свой достаток с другими людьми и радовалась всему, что дарила мне жизнь.

Все на свете относительно! Моя дочка Маша, когда ей было два года, с гордостью рассказывала бабушкиным знакомым, что она живет в трехкомнатной квартире, состоящей из комнаты, кухни и ванной.