Прощай, красавица

– Мы с ней почти не разговариваем. Она до поздней ночи крутит радио. Поет. Не общается ни с кем. – Старушка чуть подалась ко мне. – Я не уверена, но, кажется, она выпивает.

– Часто у нее бывают гости?

– Гостей у нее не бывает совсем.

– Вам, конечно, это известно, миссис…

– Миссис Моррисон. Господи, само собой! Что мне еще делать, как не смотреть в окна?

– Держу пари, это интересно. Миссис Флориан живет здесь давно?

– Лет десять, наверное. Раньше у нее был муж. Мне казалось, что скверный. Он умер. – Старушка умолкла и задумалась. – Кажется, естественной смертью.

– Он оставил ей деньги?

Глаза старушки отдалились от меня, за ними последовал подбородок. Ноздри с силой потянули воздух.

– Вы пили виски, – ледяным тоном заявила она.

– Мне только что выдернули зуб. Виски дал мне врач.

– Я не одобряю спиртного.

– Конечно, виски – скверная вещь, разве что как лекарство.

– Я не одобряю его и как лекарство.

– Должно быть, вы правы, – сказал я. – Оставил он ей деньги? Ее муж?

– Не знаю.

Рот старушки был величиной со сливу и таким же гладким. Я потерпел неудачу.

– Приходил к ней кто-нибудь после ухода полицейских?

– Не видела.

– Большое спасибо, миссис Моррисон. Не буду больше докучать вам. Вы были очень любезны и очень мне помогли.

Я вышел из комнаты и открыл дверь на улицу. Старушка последовала за мной, откашлялась и еще несколько раз щелкнула зубами.

– По какому телефону мне звонить? – спросила она немного помягче.

– Юниверсити четыре – пятьдесят ноль ноль. Спросите лейтенанта Налти. А на что живет миссис Флориан – на пособие?

– Здесь никто не живет на пособие, – холодно сказала она.

– Держу пари, эта вещь когда-то вызывала зависть в Сиу-Фоллз, – сказал я, глядя на резной буфет, стоящий в коридоре, потому что явно не помещался в столовой. Весь в инкрустациях, с закругленными углами, тонкими резными ножками, на дверце рисунок – корзина с фруктами.

– В Мейсон-Сити, – негромко ответила старушка. – Да, сэр, когда-то у нас был замечательный дом, у меня и у Джорджа. Там было гораздо лучше.

Я шагнул за порог и поблагодарил ее еще раз. Она уже улыбалась. Улыбка была резкой, как и взгляд.

– Первого числа каждого месяца ей приходят заказные письма, – внезапно сказала старушка.

Я повернулся и замер. Она придвинулась ко мне:

– Почтальон подходит к двери и зовет ее расписаться. Потом она одевается и уходит. Возвращается поздно. Поет чуть ли не до утра. Мне иногда хотелось вызвать полицию, так громко она пела.

Я потрепал ее по тонкой, костлявой руке.

– Вы единственная на тысячу, миссис Моррисон, – сказал я, надел шляпу, коснулся ее на прощание рукой и направился к калитке.

На полпути кое-что вспомнил и обернулся. Старушка все еще стояла в двери, за ее спиной виднелась распахнутая дверь в комнату. Я подошел к крыльцу:

– Завтра первое число. Первое апреля. День весенних обманов. Постарайтесь, пожалуйста, заметить, получит ли соседка свое заказное письмо.

Глаза старушки сверкнули. Она засмеялась – пронзительным старушечьим смехом.

– День весенних обманов. Может быть, и не получит.

Я ушел, а она продолжала смеяться. Звучал смех так, будто на курицу напала икота.

17

На мой стук и звонок никто не ответил. Я подергал дверь на веранду. Открыто. Подергал дверь в комнату. Не заперто. Я вошел.

Там все было прежним, даже запах джина. Трупов на полу не валялось. Грязный стакан стоял на столике возле качалки, где накануне сидела хозяйка. Приемник был выключен. Я подошел к кушетке и пошарил за подушками. К пустой бутылке прибавилась еще одна.

Я окликнул хозяйку. Никакого ответа. Потом послышалось медленное, тяжелое, похожее на стон дыхание. Я тихо прокрался в маленький коридор. Дверь в спальню была открыта, стонущий звук доносился оттуда. Я заглянул внутрь.

Миссис Флориан лежала в постели. На спине, натянув байковое одеяло до самого подбородка. Сбившаяся комьями бахрома лезла ей в рот. Узкое желтое лицо ее было вялым, полуживым. Грязные волосы разметались по подушке. Медленно открыв глаза, она поглядела на меня безо всякого выражения. В комнате стоял противный запах сна, перегара и нестираного белья. На грязно-белом письменном столе тикал дешевый будильник. Тиканье было громким, от него едва не дрожали стены. В зеркале над столом виднелось искаженное отражение лица женщины. Сундук, из которого она доставала фотографии, был до сих пор открыт.

– Добрый день, миссис Флориан, – сказал я. – Вы не заболели?

Женщина медленно сжала губы, пошевелила ими, потом облизнула их и задвигала челюстью. По глазам было видно, что она узнала меня, но отнюдь не рада мне. Голос ее звучал как заигранная пластинка.

– Вы поймали его?

– Лося?

– Ну да.

– Пока нет. Надеюсь, скоро поймаем.

Она зажмурилась, потом резко открыла глаза, словно пытаясь согнать с них пелену.

– Вам не мешало бы запереть дверь, – сказал я. – Он может вернуться.

– Думаете, я боюсь его?

– Судя по вчерашнему разговору, да.

Женщина задумалась. Эта работа оказалась для нее непосильной.

– Выпить есть?

– Нет, миссис Флориан, сегодня не принес. Деньги на исходе.

– Джин стоит дешево. А шибает крепко.