Прощай, красавица

Потрескавшиеся дорожка и ступени вели к распахнутым дверям, где кучка явных завсегдатаев муниципалитета ждала какого-нибудь происшествия, чтобы так или иначе нагреть на нем руки. У всех были солидные животики, пристальные взгляды, шикарная одежда и дурные манеры. Пропуская меня, они раздвинулись дюйма на четыре.

Длинный темный коридор не протирался шваброй со времени вступления Мак-Кинли на пост президента[19]. Деревянная стрелка указывала в сторону стола справок отделения полиции. У коммутатора за обшарпанным деревянным барьером дремал полицейский в форме. Сыщик в штатском, сидящий без пиджака, водрузив толстую ногу на стул, оторвал один глаз от вечерней газеты, плюнул в урну, стоящую в десяти футах, зевнул и сказал, что кабинет начальника на втором этаже в конце коридора.

Второй этаж был светлее и чище, но это не значит, что был светлым и чистым. На последней двери по обращенную к океану сторону висела табличка: «Джон Воск. Начальник полиции. Вход».

За дверью был невысокий деревянный барьер, за барьером полицейский в форме печатал на машинке двумя указательными и одним большим пальцем. Взяв мою карточку, он зевнул, сказал, что спросит, и лениво вошел в дверь из красного дерева с табличкой: «Джон Воск. Начальник полиции. Посторонним вход воспрещен». Выйдя, он приоткрыл дверцу в барьере, приглашая меня войти.

Войдя к начальнику, я притворил дверь кабинета. Большого, прохладного, с выходящими на три стороны окнами. Стол из мореного дуба стоял в глубине, как у Муссолини, и добираться к нему нужно было по громадному синему ковру под немигающим взглядом глаз-бусинок.

Я добрался до стола. Чеканная табличка на нем гласила: «Джон Воск. Начальник полиции». Я решил, что смогу запомнить эту фамилию. Поглядел на сидящего за столом человека. Отнюдь не балбес лопоухий.

Это был невысокий толстяк, с розоватым скальпом, просвечивающим сквозь короткие розоватые волосы. Глаза маленькие, жадные, быстрые, как блохи, с тяжелыми веками. Костюм из коричневой фланели, кофейного цвета рубашка с галстуком, кольцо с бриллиантом, усеянная бриллиантами булавка на лацкане, сложенный платок, торчащий из нагрудного кармана больше, чем на три положенных дюйма.

В пухлой руке начальник держал мою карточку. Просмотрев ее, перевернул, просмотрел оборотную сторону, где ничего не написано, потом опять просмотрел лицевую, положил карточку на стол и прижал бронзовым прессом для бумаг в виде обезьяны, словно хотел быть уверенным, что она не исчезнет.

Он протянул мне свою розовую руку. Когда я вернул ее, указал на стул:

– Садитесь, мистер Марло. Вы, я вижу, в некотором смысле наш коллега. Чем могу служить?

– У меня небольшое осложнение, шеф. При желании вы можете разрешить его через минуту.

– Осложнение, – мягко произнес начальник. – Небольшое.

Он повернулся в кресле и, забросив одну толстую ногу на другую, задумчиво уставился в окно. Моим глазам предстали фильдекосовые носки ручной вязки и английские ботинки, выглядевшие так, словно были вымочены в портвейне. В общей сложности на нем было полтысячи долларов, не считая бумажника. Я понял, что у его жены деньги есть.

– Осложнение, – протянул начальник по-прежнему мягко, – это нечто, почти незнакомое нашему городу, мистер Марло. Городок у нас небольшой, но очень, очень чистый. Я гляжу в западное окно и вижу Тихий океан. Ничего не может быть чище, правда?

О двух игорных судах, стоящих на якоре среди медно-красных от солнца волн сразу же за пределами трехмильной зоны, он умолчал.

Я тоже умолчал. Лишь подтвердил:

– Совершенно верно, шеф.

Начальник выпятил грудь на пару дюймов вперед.

– Я гляжу в северное окно и вижу деловую суету на бульваре Аргуэлло, живописные калифорнийские холмы и на переднем плане один из лучших деловых районов, какие только существуют. Я гляжу в южное окно, находящееся перед моим взором, и вижу прекраснейшую в мире гавань для небольших яхт. Восточного окна у меня нет, но в него я видел бы жилой район, от которого у вас потекли бы слюнки. Нет, сэр, в нашем маленьком городке мы почти не сталкиваемся с осложнениями.

– Видимо, я принес свое с собой, шеф. По крайней мере, какую-то его часть. Служит у вас некто Гэлбрейт, сержант, ходит в штатском?

– Да, кажется, служит, – сказал начальник, отрывая взгляд от окна. – А что такое?

– А не служит ли у вас человек, выглядящий так? – Я описал ему второго, который говорил очень мало, был невысокого роста, носил усы и ударил меня дубинкой. – Видимо, он работает в паре с Гэлбрейтом. Кто-то называл его мистером Блейном, но, по-моему, это не настоящая фамилия.

– Ошибаетесь, – сказал толстый начальник полиции так чопорно, как может сказать лишь толстяк. – Это начальник нашего сыскного отдела. Капитан Блейн.

– Не могли бы вы пригласить их к себе в кабинет?

Начальник взял мою карточку и просмотрел еще раз. Положил на место и взмахнул мягкой потной ладонью.

– Нужна более веская причина, чем та, о которой вы пока что упомянули.