Прощай, Лоэнгрин!

Я поднялась с постели, завернувшись в простыню словно в кокон. На стуле лежала моя одежда, выстиранная и отутюженная. Тело ответило протестом, отозвавшись тупой болью и хрустом в костях. Тишина начинала звенеть и если бы не слабый рокот горной речушки за окном, я подумала бы, что тоже потеряла слух.

Поднимать руки, чтобы натянуть футболку было еще тем удовольствием, но вот, я выпрямила спину, полностью готовая к тому, что умела лучше всего — к бегству. Как вдруг, две теплые ладони улеглись мне на спину.

— Дай твой голос послушать. Я запомню, а потом уйдешь.

Сколько времени мы проводили на берегу нашего острова, таким образом. Сью прикладывала ладошки к моей спине, а я пела. В легких дрожью перекатывался воздух, он вибрировал, создавая невидимые узоры, которые впитывались в пальцы глухой девочки, даря слабое представление о музыке.

— В кромешной тишине робеют всплески, и отражаются в воде глубины душ. Здесь повод нужен крайне веский, чтобы звуку пробежать без всяких нужд. Его окликнет вечность: «Стой, мальчишка!», и он замрет, смеясь сквозь свет. Стихает всякое, что будет здесь излишним, что уж не помнет сколько ему лет…

Сперва Алекс подумал, что Сью снова включила звук телевизора на полную мощность, но потом понял, что не слышит ничего кроме голоса, который начинал звучать несмело и ломко, но с каждый словом его сила росла, раскрывая невероятную красоту.

Аврора пела.

Да, так, что Филипп оторвался от приставки, снял наушники и поднялся с ковра, на котором часто проводил вечерние часы, играя на приставке. Лисса с застывшим взглядом, выпрямила спину, сидя в кресле и жадно слушала слова. Ее лицо исказила тоска, а глаза заблестели.

Аврора уехала через час, после того, как в абсолютном молчании отужинала, сдержанно поблагодарив Лиссу за гостеприимство. Андридже все ждал, когда его единсвтенный опекун Сьюзан вызовет его на серьезный разговор, даст указания, на худой конец прибегнет к угрозам, но Аврора будто не замечала его вовсе.

Объятия напоследок удостоились лишь Сьюзан и Алекс.

Резкий звук застегиваемой молнии на олимпийке прозвучал уже в дверях и Аврора нырнула в темный проем, закинув на плечо легкий рюкзак, в котором уносила прочь чувство обреченности.

21

Лошадиное, ленивое фырчание было словно первой партией, звучащей в тонкой природной симфонии звуков. Жиля полностью оправдывала свою кличку. Кобыла не отличалась упитанностью, ростом и красотой. Почти двадцать лет Жилька тянула жилы в Пылюкановке и неизменную телегу, которая была сверстницей четверногой работяги.

Кобыла была вроде переходящего знамени в селе, и сдавалась своим хозяином в краткосрочную аренду, если кому нужно было съездить накосить травы около прилеска или привезти дров. Периодически Жилька вытягивала из Пылюкановки деревянные гробы, по традиции оббитые красной дешевой тканью и во главе шествия ковыляла на местное кладбище.

Последние два дня арендатором была Анна Витальевна, а нелегкий труд косаря взяла на себя Аврора. Девушка испытывала угрызения совести по отношению к собственному телу, которое за полтора месяца праздной сельской жизни вернуло все утраченные килограммы. Боль утраты притуплялась, злость и ненависть затирались и заливались фисановским самогоном. Правило трех стопок кануло в лету.

На подворье бабы Нюры царил идеальный порядок и чистота. День за днем выгребая навоз, слежавшийся с гнилым сеном, девушка, чувствовала, что и сама перерождается. Разнообразное зверье терлось о ноги, куры носились пернатыми шаровыми молниями, сбивая с ног, когда новая порция зерна засыпалась в кормушки или щедрая рука вываливала вываренные фрукты с компота. В общем, процесс шел, раны на сердце затягивались, но очень медленно.

Да и отец старался каждый день выправить неверное решение своего упрямого чада, которое было нехитро сформулировано в фразе: «Я за ним не поеду!»

«За ним» был Габриэль Сомерсбри.

«Не поеду» было емким обозначением отношения к этому человеку, которое Аврора приняла за единственно верное. Хотя, Винсент при каждом удобном случае упорно напонимал, сколь серьезно оставлять на авось в живых человека, который может загубить с таким трудом спасенных людей.

— Мы не знаем, насколько Сомербсри информирован. Аврора, разве ты не поняла до сих пор, что этот человек может манипулировать самыми ничтожными свежениями!?

— Вот и займись этим сам, папа. Мы сколько здесь? Почти два месяца и почему-то до сих пор живы.

— Его забрали! — только и успел выпалить Винсент, чувствуя как внутри разгорается ярость от упрямства дочери.

— Уже? Ну, и отлично! Справедливость восторжествовала! Так что, не смей мне тыкать этим. Кроме того, я считаю, что это скорее всего очередной фарс, чтобы скучно не было. Не удивлюсь если он со своими подельниками ставки на меня сделал.

— Значит ты видела запись?