— Не думаю, что скоро, — перебил я. — Слава богу, все по-старому. А когда будет страшный суд над неграми?
— А тебе-то чего беспокоиться, — проворчал Налти и повесил трубку.
Я поехал на бульвар Голливуд, поставил машину на стоянку и поднялся на свой этаж, открыл дверь маленькой приемной, которую я никогда не закрывал на ключ на случай, если клиент захочет меня подождать.
Мисс Энн Риордан оторвалась от журнала и улыбнулась мне.
На ней был костюм табачного цвета и белый свитер с высоким воротником. Ее волосы при свете дня казались золотисто-каштановыми, а на голове была шляпа с тульей не больше стакана и с такими полями, что из них можно было сшить еще и пальто. Она лихо держалась на голове под углом 45, так что одно плечо оказывалось полностью прикрытым. Несмотря на это, она выглядела превосходно, а может быть, и благодаря этому. Лет 28. Низковатый и довольно широкий лоб, что у женщин, правда, считается не очень элегантным, маленький носик, выражающий любопытство, рот чуть-чуть великоват, глаза серо-голубого цвета с золотыми крапинками. Улыбка была просто очаровательной. Она выглядела свежей и выспавшейся. Очень привлекательное лицо, такие обычно нравятся. Хорошенькая, но не настолько, чтобы носить с собой кастет, когда идешь с ней в бар.
— Я не знала, когда вы начинаете работать — сказала она. — Пришлось подождать. Я полагаю, ваша секретарша сегодня не работает?
— У меня ее нет.
Я прошел через приемную и открыл внутреннюю дверь, затем выключил звонок сигнализации, который начал трезвонить у наружной двери.
— Прошу в мои покои частного размышления.
Она прошла передо мной, оставив за собой таинственный аромат сандалового дерева, и остановилась, глядя на пять зеленых папок, потертый ржаво-красный ковер, пыльную мебель и не слишком чистые тюлевые занавески. Она посоветовала постирать их, я предложил ей сесть и пообещал сдать их в стирку после первого же дождя в ближайший четверг.
Она аккуратно поставила большую замшевую сумку на край покрытого стеклом стола, откинулась назад и взяла одну из моих сигарет. Я обжег палец, зажигая ей бумажную спичку.
Она пустила веер дыма и улыбнулась из-за него, слегка обнажив ряд прекрасных крепких зубов.
— Вы, вероятно, и не надеялись увидеть меня так скоро. Как ваша голова?
— Плохо. Нет, не надеялся.
— В полиции с вами обошлись ласково?
— Так же, как обходятся всегда.
— Я вас отвлекаю от чего-то важного?
— Нет.
— И все равно, мне кажется, вы не рады мне.
Я набил трубку, протянул руку к спичкам, аккуратно раскурил табак. Она наблюдала с одобрением. Курильщики трубок — солидные мужчины. Ей еще предстояло разочароваться во мне.
— Я пытался выгородить вас, — сказал я. — Не знаю точно почему. Однако случившееся теперь меня не касается. Я наслушался издевательств прошлой ночью, плюхнулся в постель с бутылкой, а теперь дело за полицией: меня предупредили, чтобы я оставил попытки что-либо предпринимать.
— Вы меня выгородили потому, что полиция не поверила бы, что ленивое любопытство привело меня в низину прошлой ночью. Они бы стали подозревать меня в чем-то предосудительном, долбили бы меня до одурения.
— Откуда вы знаете, что я думал именно так?
— Полицейские тоже люди, — уместно заметила она.
— Они с этого начинают, я слышал.
— О, утром вы циник, — она оглядела комнату ленивым, но обшаривающим взглядом. — У вас все в порядке? Я имею в виду финансы. То есть, вы много зарабатываете? А то такая мебель…
Я тихонько рыкнул.
— О, я чувствую, мне надо попробовать не совать нос не в свои дела и не задавать наглых вопросов, не так ли?
— А получится ли, если вы попробуете?
— Теперь мы оба задаем наглые вопросы. Скажите, почему вы покрывали меня? Только ли из-за рыжих волос и красивой фигуры?
Я ничего не ответил.
— Тогда попробуем так, — бодро сказала она. — Хотели бы вы знать, кому принадлежало нефритовое колье?
Мое лицо застыло. Я упорно думал, но не мог вспомнить точно. Наконец я вспомнил. Я ей ничего не говорил о нефритовом колье.
Я взял спички и снова закурил трубку.
— Не очень, — сказал я. — Зачем?
— Затем, что я знаю.
— Ага.
— А что вы делаете, когда вас одолевает болтливость? Шевелите пальцами ног?
— Хорошо, — проворчал я. — Вы пришли, чтобы поговорить со мной. Вперед.
Ее голубые глаза расширились, и я на мгновение подумал, что они немного влажные. Она закусила нижнюю губу и посмотрела на стол. Затем пожала плечами и искренне улыбнулась мне.
— О, я знаю, я чертовски любопытная девчонка. Но у, меня такая наследственность. Мой отец был полицейским, его звали Клифф Риордан и он руководил всей полицией Бэй Сити семь лет. Вот в чем дело, я полагаю.
— Кажется, я его помню. Что с ним случилось?
— Его выгнали с работы. Это совсем разбило его сердце. Шайка мошенников во главе с Лэрдом Брюнеттом выбрала себе мэра. А отца перевели в архивное бюро, которое в Бэй Сити не больше спичечного коробка. Отец подал в отставку, повозился еще пару лет и умер, а мать вскоре после него. Я одна уже два года.
— Очень сожалею, — сказал я.
Она выбросила свою сигарету. Помада не отпечаталась.