Прощай, невинность!

Она не могла вернуться в гостиницу, не разрешив самой насущной проблемы. Этой проблемой были деньги.

Во Франции у нее остались две тысячи франков, но, поскольку Софи уехала из Парижа ночью, у нее не было возможности забрать их, и до Нью-Йорка они втроем добирались на те деньги, что были дома. Да и в любом случае двух тысяч франков не может хватить надолго — ведь их трое! Обычно Софи получала деньги от матери раз в три месяца — и это была часть наследства, оставленного отцом. Следующее поступление ожидалось первого декабря. Но Софи боялась, что Сюзанна придержит деньги с целью сломить волю дочери.

Следовало найти выход из положения. Немедленно. Нужно разобраться, как обстоят дела с наследством. И раз уж деньги принадлежат Софи, в такой необычной ситуации должна существовать возможность как-то обойти Сюзанну. Софи решила, что ей нужен адвокат, к тому же такой, который не потребует от нее аванса.

И тут ей вспомнилось доброе лицо Генри Мартена.

В душе Софи родилась надежда. Она знала, Генри поможет ей. Она вспомнила, что его новая контора располагается где-то неподалеку от Юнион-сквер. Софи никогда там не была, но обратила внимание на адрес, указанный на визитной карточке Генри, — он оставил ее в тот день, когда пригласил девушку на верховую прогулку в парк. Она велела кучеру ехать в деловую часть города.

Софи по чистой случайности заметила контору Генри на Двадцать третьей улице, в нескольких кварталах от площади — заметила, когда уже почти миновала ее. Контора помещалась на втором этаже старого кирпичного здания, над магазином мужской одежды. Кучер остановил экипаж, Софи вышла и рассчиталась с ним, потому что, если бы он стал дожидаться ее, у нее могло не хватить денег.

Софи молилась, чтобы Генри был на месте. Она торопливо поднялась по узкой лестнице и остановилась перед тяжелой стеклянной дверью, переводя дыхание. Она очень устала. В конторе она увидела Генри, сидящего за письменным столом, заваленным папками с бумагами. Софи показалось, что сердце бьется у нее прямо в горле. Она осторожно постучала.

Генри поднял голову, открыл рот, чтобы сказать: «Войдите», но не произнес ни звука. Вытаращив глаза, он встал. Потом широко улыбнулся — сначала немного неуверенно, а потом радостно. Подошел к двери и распахнул ее.

— Софи! То есть я хотел сказать, мисс О'Нил! Вот так сюрприз… Прошу вас, входите!

Софи облегченно вздохнула: Генри был явно рад ее видеть.

— Добрый день, мистер Мартен. Надеюсь, я не слишком вам помешала?

— Да ничуть! — Он проводил Софи к столу и придвинул стул, не сводя с нее теплого, доброго взгляда. — Я и понятия не имел, что вы вернулись из Франции. Ваше обучение, вероятно, уже закончилось?

Софи села, сцепив руки на коленях, чтобы Генри не заметил, как дрожат ее пальцы.

— Надеюсь, я никогда не перестану учиться.

Похоже, Генри это немного огорчило.

— Могу я предложить вам кофе? Я только что сварил свежий.

За кабинетом, в маленькой комнатке, Софи увидела крошечную плиту и раковину с краном.

Софи покачала головой — нет. Генри присмотрелся к ней повнимательнее и, обойдя стол, сел на свое место. Он отодвинул бумаги, освобождая пространство.

— У вас какое-то дело, мисс О'Нил?

Софи облизнула губы.

— Ох, мистер Мартен, боюсь, что это действительно так, — воскликнула она, теряя самообладание.

— Что случилось, Софи? Я могу называть вас Софи?

Она кивнула и достала из сумочки носовой платок, чтобы промокнуть повлажневшие глаза. Генри был так добр к ней… Софи попыталась вспомнить, почему она в тот день так и не отправилась с ним на прогулку в Центральный парк. Ох, ну конечно же, Эдвард пришел, чтобы позировать для портрета. Эдвард. Если бы…

— Генри, у меня кое-какие трудности.

Он ждал, глядя на нее уже профессионально-внимательным взглядом.

— Я осталась совсем без денег, хотя и в родном городе. У меня состоялся очень тяжелый разговор с матерью и ее мужем. — Софи посмотрела в глаза Генри. — Я получала деньги от матери каждые три месяца, это часть наследства, оставленного мне отцом. И я боюсь, что она больше ничего мне не даст.

— Когда вы должны получить деньги?

— Первого декабря.

— И сколько?

— Пятьсот долларов.

— Миссис Ральстон — ваш опекун?

— Да, — грустно сказала Софи.

— Когда контроль над состоянием должен перейти в ваши руки, Софи? — Говоря, Генри делал какие-то заметки на листе бумаги.

— Когда мне исполнится двадцать пять. Или когда я выйду замуж.

— А сколько вам сейчас? — Он даже не порозовел. — Это необходимый вопрос, вы понимаете.

— Да, разумеется. Мне двадцать один. В мае исполнится двадцать два.

— Так, ясно. Есть ли какая-нибудь возможность мирного соглашения между вами и вашей семьей?

— Не думаю.

— Может быть, с помощью третьих лиц?

— Едва ли.

— Что ж, думаю, я смогу ответить на ваши вопросы через день-два.

— Это было бы прекрасно. — Софи заколебалась. — Генри… а вы не могли бы подождать с оплатой ваших услуг до тех пор, пока я не получу деньги? — Ее голос прерывался. — Я сейчас совсем на мели…

— Софи, я не намерен брать с вас плату вообще, о чем вы говорите! — воскликнул он, на этот раз краснея. — Вы мой друг!