Прощай, Плутон!

      Двери открылись, и мы зашли в меблированный вагон для бизнес-класса. Красивые бархатные диваны, стены с витиеватыми узорчатыми рисунками, яркие лампы, в вагоне было тепло и уютно. Мы уселись на диваны и позволили багровому бархату поглотить нас. Я достал свой порядком исписанный блокнот и продолжил свои записи. Осталось всего несколько чистых страничек. Надо обязательно все записать. Столько историй придется рассказать другим Космонавтам…

Глава 11. Паровоз до рая

      Поезд медленно отошел от станции N. Вместо привычных гудков из его чрева раздался кашель, на крыше появилась классическая паровозная труба, но вместо горячего пара она выбрасывала кровавые слюни. Так, кашляя и причмокивая, наш спасительный состав стал постепенно разгоняться. За окном замелькали пустынные просторы пустоши, на которых изредка можно было увидеть одиноко бродящих космонавтов. Испуганные и потерянные, они слонялись в пустоте. Мне жаль этих людей, так же, как жаль и себя, и моих друзей. Они вероятно тоже искали свои станции N.

                   Чух-чух-чух! Кхе-кхе-кхе!

      Мы неслись в сторону скалистых гор, туда, где есть край сознания Плутона, долгожданный выход. Двери в тамбуре залязгали, и к нам в вагон зашел проводник. Одет он был в темно-синий костюм с красной бабочкой, на фуражке красовался в качестве значка медицинский крест, опоясанный улыбающейся змеей. Я уже не ожидал других вариантов. Я знал проводника, вернее, когда-то много раз его видел там, на Земле. Плутон вновь и вновь подкидывает мне встречи со знакомыми, это немного начинает раздражать. Зачем эти образы, когда выход так близко…

      Кем был этот проводник? Он – человек, который незаметно жил и так же незаметно исчез. Звали его Слава. Он был и юродивым, и обычным человеком одновременно. Рассказать про его жизнь мне нечего. Жил, учился, вероятно, где-то подрабатывал. Всюду встречал злобные взгляды, порицание и тихую потаенную ненависть к своей персоне. Слава был наивным добряком, который совершено бескорыстно следовал своей идее фикс, мифическому идеалу, который он себе сам и внушил. Возможно, конечно, мысли о бескорыстной помощи были почерпнуты из книг, а может, из сказочных фильмов. Никто не знал этого и уже никогда не узнает. Первый раз я увидел этого необычного человека больше десяти лет назад. Возвращаясь домой из своего института, я обратил внимание на странного человека в грязном желтом пальто, который стоял у самого начала эскалатора в метрополитене. Он что-то яростно говорил людям, скопившимся вокруг него. На вид ему было около тридцати пяти. Темные сальные волосы образовывали на его голове причудливую корону, синяки под глазами говорили о его постоянной бессоннице. Он продолжал кричать людям:

– Идите на второй выход, этот выход закрыт… Час пик!

      Сначала я не придал этому значения, ну, может быть, это просто городской сумасшедший схватил весеннее обострение, и спокойно прошел мимо чудака. Потом я заметил, что практически каждый рабочий день, когда на часах было 18:00 и выход из второго вестибюля метро закрыт в связи с городским часом пик, у подножья неработающего эскалатора появлялся этот человек. Каждый день как часы, его не было только в выходные и праздники. В течение пяти последующих лет он ходил туда, как на работу. И знаете, что он делал? Он самозабвенно предупреждал людей, что выход закрыт и надо идти в другую сторону. Слава выбрал для своих подвигов поистине странный способ воплощения. Это был никому не нужный герой метрополитена. Маленький человек с душой рыцаря. Он каждый день, как по долгу службы, обязательно приезжал к этому эскалатору. Все, чего он хотел, это говорить людям, что нужно идти в другую сторону. Голгофа метрополитеновского героя. В этом он видел свое призвание, свой смысл безрадостной жизни. За пять лет его гардероб не менялся, хоть и выглядел он, мягко говоря, как человек, нуждающийся в деньгах, он не смущался, а гордо стоя, выпятив острый подбородок. Все это время он сталкивался с непониманием и агрессией, его избивали хулиганы, его пытались избить и выкинуть из метро и сами работники метрополитена. Но на следующий день, зализав свои раны, он вновь возвращался на свой некому не нужный пост. Бороться со своими подземными ветреными мельницами. И так было каждый рабочий день.