Прощай, предатель! (СИ)

Невольно вспоминается о том, когда мне довелось побывать там в последний раз. Кажется, на похоронах, года три назад, еще до замужества. Дом был хоть и старый, деревянный, но запомнился мне тогда уютным, чистеньким, с ухоженным палисадником и маленьким аккуратным огородом. Бабушка у меня была хмурая, нелюдимая, но очень хозяйственная и трудолюбивая. Жаль, что мать на неe совершенно не похожа в этом. Кто знает, может быть, она пошла в неведомого отца, который бросил бабушку еще до рождения нежеланной дочки..?

Саму бабушку я очень уважала, но мы с ней не были близки.

Каждый раз, когда мать скидывала меня под ее присмотр на летние каникулы, я старалась себя вести тише воды, ниже травы. Побаивалась лишний раз открыть рот. Очень уж по-учительски строго и холодно меня отчитывали за малейшую провинность. Всю свою жизнь бабушка работала педагогом в загибающейся деревенской школе, так что после выхода на пенсию ее привычки к учительской дисциплине нашли свою отдушину в воспитании единственной внучки.

Деревня, в которой находится мое наследство, конечно, не из самых благоустроенных. Но в пяти километрах от нее расположен райцентр с благами цивилизации, вроде поликлиники и супермаркетов. Газоснабжение и электричество в доме подключены. А во дворе есть черная баня и колодец...

Интересный вариант. Надо подумать.

— ...Дарья Алексеевна, — выглядывает из-за спинки переднего сиденья пожилой водитель мужа, поглядывая на меня с заметным сочувствием, — вас прямиком в клинику отвезти? Или, может, в магазин какой по дороге? А то вдруг что-нибудь понадобится срочное?

Я покусываю губы и снова разглядываю белый конверт в своих пальцах. В голове начинает вдруг прорисовываться более-менее адекватный план действий.

— Да... — отвечаю медленно, всe еще размышляя над основными деталями. — Сначала мне надо заехать в несколько магазинов, купить кое-что. А потом, пожалуй... придется заглянуть в банк. И только потом отправимся в клинику.

Водитель вежливо кивает, и машина трогается с места.

А я впервые со вчерашнего дня чувствую, что во мраке боли и горькой обиды передо мной появляется крошечный просвет хоть какого-то решения.

Ведь не зря же говорят — спасение утопающих в руках самих утопающих!

Я не могу сейчас позволить себе утонуть в отчаянии разбитых иллюзий. Мне необходимо избавиться от ужасного чувства, что мою жизнь жестоко втоптали в грязь. И для этого необходима хоть какая-то цель, к которой можно устремиться.

Цель, которая подарит опору.

...и которая вернет мне уверенность в себе и своих силах — именно то, что я потеряла, когда столкнулась с предательством любимого человека.

? Глава 8. Князь. День вины и ярости

Чем хороша осень, так это тем, что всегда можно пялиться в дождливое окно и врать самому себе, что черная полоса лютой хуйни в твоей личной жизни — это обычное сезонное явление. Побесит и пройдет само собой.

Жаль, что это не мой случай.

Эта ветреная осень обещает стать для меня по-настоящему хуевой. Сука, да она уже хуевей некуда!

В сотый, а может, и в тысячный раз бросаю взгляд в сторону своего телефона на столе. Сжимаю челюсти так, что зубы скрипят.

Даша...

Не надо ее сейчас дергать. Не надо. Погрустит, поостынет... простит. Потому что любит.

Моя искренняя, светлая девочка...

Раз любит — точно простит. Должна простить. Иначе никак.

— Владан Романович... — скребется в дверь Леонид, мой личный референт-помощник и правая рука. — Концепцию и предложения по праздничным распродажам и акциям на год скинул на электронку. У вас... э-э... телефон на автоответчике, не смог дозвониться.

Не отрывая взгляда от залитой дождем улицы, я бросаю через плечо:

— Позже посмотрю. Свободен.

Замешкавшись, помощник разворачивается, чтобы выйти, и быстро отступает в сторону, пропуская другого вторженца.

— Здорово, Влад, — Плохишев, как всегда, ленив, нахален и бесцеремонен. — Как там Дашка, очухалась?

Я молча обхожу его и усаживаюсь в свое кресло. Барабаню пальцами по подлокотнику, раздумывая, а не послать ли друга к черту с его вопросами. Заебал уже за два дня. Пусть самочувствием своей жены лучше интересуется.

— Понял, всe по-прежнему хуeво, — Плохишев разваливается на диване и смотрит на меня с легкой жалостью. — Слушай, на тебе прям лица нет.

— А что там у меня тогда — морда? — огрызаюсь я и зачем-то принимаюсь вертеть карандаш, подвернувшийся под руки.

— Да не заморачивайся ты так. Побесится, поскандалит, тарелки побьет и простит.

— Она не скандалит, Марат. Просто игнорит.

— А, ну ясно. Просто дуется. Тем лучше, посуда целее будет. Ты ей цветочков и брюликов преподнеси красиво, и она подобреет.

— Это ты так от своей всегда отмазываешься, что ли?

Плохишев пожимает плечами.

— Пока не приходилось. Она не в курсе, как я лишнее напряжение снимаю. Да и... а что такого в конце концов в простом быстром минете? Это как... ну не знаю, массаж. Просто рабочими губками, а не руками. И не массаж спины, а массаж члена. Едва ли до измены дотягивает. Вот если бы ты поставил свою Нонну раком и трахнул во все щели, тогда было бы о чем говорить...