Прощай, прощай, черный дрозд!

В Харчевне было тесно и шумно независимо от времени дня. Она напоминала Еве школьный кафетерий, только кормили здесь намного хуже, а большинство жевавших людей имели при себе оружие.

Мира пришла раньше и сидела в кабинке. «То ли ей очень повезло, — подумала Ева, — то ли она успела позаботиться об этом заблаговременно». Но в любом случае кабинка была лучше, чем крошечный столик на четверых или узкая табуретка у бара, не вмещавшая внушительные зады копов.

Строго говоря, Мира копом не была, а уж не выглядела копом и подавно. Впрочем, доктором, криминологом и психиатром она тоже не выглядела, хотя была и тем, и другим, и третьим.

Она выглядела красивой, хорошо одетой светской женщиной, неторопливо обходящей дорогие магазины в районе Мэдисон.

Ее наряд наверняка был куплен в одном из этих магазинов. Только очень смелый человек стал бы носить одежду светло-лимонного цвета в таком городе, как Нью-Йорк, где сажа липла к любой поверхности, как банный лист. Но на костюме Миры не было ни пятнышка. Его цвет подчеркивал русые волосы и яркие голубые глаза хозяйки. Шею доктора украшали три длинные и тонкие золотые цепочки; висевшие на них темно-желтые камни горели, как кусочки солнца.

Мира пила из высокого стакана что-то прохладное, по цвету напоминавшее ее костюм. На столике стоял еще один такой же стакан и две тарелки салата по-гречески. Когда Ева прошла в кабинку и села напротив, Шарлотта улыбнулась поверх ободка.

— Я вижу, вы взбудоражены. Выпейте что-нибудь и переведите дух.

— А что это такое?

— Это вкусно. Попробуйте. Я рискнула сделать заказ за вас, чтобы потом не отвлекаться. Ну, как дела?

— О'кей. — Еве всегда требовалось какое-то время, чтобы включиться в светскую беседу. Но разговор с Мирой был чем-то большим, чем светская беседа. Люди обычно болтают от нечего делать и чаще всего слушают лишь сами себя. Миру же всегда интересовали слова собеседника. — Все хорошо. Соммерсет уехал в отпуск. Это меня очень радует.

— Он быстро оправился от перелома. А как поживает наш новоиспеченный детектив?

— То и дело вытаскивает свой значок и любуется им. Несколько раз на дню повторяет слово «детектив». Стала очень странно одеваться, и меня это, признаться, ужасно раздражает. Но понемногу привыкает. — Ева взяла стакан и сделала пробный глоток. — Вкус такой же, как у вашего костюма. Очень летний, про хладный и слегка кисловатый. — Она задумалась. — Наверно, это звучит глупо…

— Ничуть. — Мира засмеялась и откинулась на спинку стула. — Спасибо. Цвет совершенно непрактичный. Именно поэтому я не смогла противиться соблазну. А мне очень нравится ваш жакет. Цвет «тост» вам удивительно к лицу. Но мне он не подходит. К тому же комплекция не позволяет мне носить штучные вещи с таким же изяществом.

— Штучные?

Мира улыбнулась, вспомнив, что ее любимый коп в области моды полный профан.

— Жакеты, брюки — в общем, все, что продается отдельно, а не в комплекте.

— Ха! Штучные. Надо же… А я-то думала, что это всего-навсего жакеты и брюки.

— О боже… Я бы с радостью прошлась с вами по магазинам, и когда-нибудь мы это непременно устроим. Но сейчас не стану портить вам[аппетит. Как поживает Мэвис?

— Хорошо. — Впрочем, Ева сомневалась, что разговоры о беременности действуют на аппетит лучше, чем разговоры о шопинге. — Если бы Мэвис сама не говорила об этом, никто бы не догадался, что она ждет ребенка. Они с Леонардо хотят снять дом в каком-нибудь шикарном месте. Он придумывает для нее специальную одежду, но тут я, как вы знаете, не специалист.

— Передавайте им привет. Я знаю, вам не терпится перейти к делу. Но, может быть, сначала съедим что-нибудь? Рекомендую салат по-гречески. Он того стоит.

Салат и в самом деле оказался довольно вкусным.

— А знаете, я смутно помню это ограбление Биржи, — сказала Мира, когда им принесли кофе. — Тогда эта новость наделала много шума.

— Как?! Для этого вы слишком молоды!

— Спасибо за комплимент. Увы, в ту пору мне уже было… да, четыре года. Но мой дядя встречался с женщиной, у которой на Бирже был свой кабинет. Она была художницей, создавала новые ювелирные изделия и в день ограбления была там. Я помню, как об этом разговаривали мои родители. Когда я немного подросла, то заставила их повторить эту историю во всех подробностях. Мой интерес подогревался тем, что наша семья имела к ней отношение, хотя и очень отдаленное.

— Она еще жива? Эта художница?

— Представления не имею. У них с дядей ничего не вышло. Я знаю одно: она не подозревала о случившемся, пока охрана не закрыла Биржу. С наводчиком она знакома не была. По крайней мере, так говорил дядя, когда я его расспрашивала. Но если вы захотите найти эту женщину, я могу узнать ее имя.

— Может быть, но, скорее всего, это ничего не даст. По крайней мере, сейчас… Лучше расскажите, что вы думаете об убийце.