Прощай, Рим!

Еще два глаза, еще… Когда машины повернули на прямую дорогу, под уклон, водители переключили скорость. Было слышно ровное, монотонное гудение десятков моторов. Нет никакого сомнения — идет большая колонна. По рядам передали команду приготовиться. С двух сторон на шоссе прокрались два партизана, которым было поручено разбросать шипы. В гранаты вставили запалы. Еще раз проверили затворы, хотя патроны уже давно были в патронниках. Нащупали запасные диски. Издали казалось, что машины идут очень медленно, но чем ближе они подходили, тем заметнее становилась скорость. Свет фар упал на дорогу. Стало видно, что передние машины не бензовозы.

Стоп! Тормоз заскрежетал так, что заломило скулы, и передняя машина резко остановилась. Это был грузовик с затянутым брезентом кузовом. Оттуда донеслись голоса и высунулось несколько голов:

— Отто, что случилось? Скат лопнул?..

Вторая машина — тоже не бензовоз, а такой же грузовик с крытым кузовом. Ах, черт, что ж теперь делать? А если там солдаты? Дело принимало нежелательный оборот…

Не успел шофер соскочить на шоссе и пройти к радиатору, как протрещала длинная автоматная очередь. Это был сигнал. Партизаны повели огонь по всей колонне. Заполыхали два бензовоза. Хотя колонне и был придан конвой, немцы, видимо, никак не ожидали нападения, растерялись, заметались. Крик, стоны, ругань…

Фрицы открыли ответный огонь, но поскольку они так и не успели разобраться, кто и с какой стороны на них напал, стреляли куда придется. А партизаны при свете горящих машин щелкали их, словно в тире. В несколько минут шоссе, недавно такое мирное, чуть ли не на целых полкилометра превратилось в сущий ад. Пора было пускать в ход гранаты, поджечь уцелевшие бензовозы и уходить. Грохот взрывов слышен, наверное, в Дженцано, а пламя пожара видно из самого Рима. Леонид пригляделся, установил, где тарахтит немецкий пулемет, швырнул туда друг за дружкой две гранаты, вскочил на ноги и свистнул. Потом понял, что свиста его никто расслышать не может, закричал соседям прямо в ухо:

— Передать по цепи, пусть отходят в лес!

Полчаса спустя они собрались в оливковой роще, как было договорено заранее. Таращенко быстро провел перекличку и доложил, что убитых нет, трое ранены: один в ногу, другой в плечо, а Никита… И смех, и грех — пулей, как ножом, срезало ему половину уха.

— Погоди, погоди! А Грасси где? Товарищи, где Грасси? Ребята, кто видел Грасси?

— А он знает, где собираемся?

— Как же не знает, если он сам указал нам эту рощу!

— Таращенко и Демьяненко, разыщите Грасси. Живого или мертвого. Оставлять его там никак нельзя.

Но искать Грасси не пришлось. Через минуту сам пришел. Увидев, что он прихрамывает сильнее обычного, Леонид встревоженно спросил:

— Ты куда запропастился, Альфредо? Очень болит, что ли?

— Да нет. Знаете ведь итальянцев, народ мы любопытный, увлекающийся. Прогулялся по шоссе, сосчитал, сколько машин угробили.

— Ну и сколько насчитал?

— На каждую душу по машине, а на долю командира — даже две, — сказал Грасси, утирая беретом пот с лица.

Двадцать девять бойцов отряда «Свобода» плюс три итальянца… Итого тридцать три машины… Обрадовались. После такого успеха каждый почувствовал, что он опять в строю, опять воюет по-настоящему.

— А сколько фрицев на тот свет отправили?

— Это будет известно денька через два. — Грасси подошел к итальянцам: — Лучио и Пино, вы немедленно мотайте домой. Когда уляжется шум, разыщите нас в капаннах южнее города. Ты, Пино, хорошо те места знаешь.

— Альфредо, я с русскими останусь, — сказал Пино. — Герои…

— Останешься, а пока — марш! Утром, без всякого сомнения, немцы устроят облаву. Если выяснят, что ты не ночевал дома, всю семью перестреляют. Ты и без у них на заметке.

Пино и Лучио попрощались с партизанами и нехотя отправились домой.

Не успели партизаны разместиться в капаннах на юге от Дженцано, толком передохнуть после трудного перехода, как к ним прибежали Лучио и Пино и еще несколько гапистов.

— Знаете, — заговорили они, перебивая друг друга и торопясь, словно за ними кто-то гнался, — грандиозный эффект! Колоссальный! Сбрось союзники десант, и то бы не было такого шума. Молодежь нашу просто не удержать: узнали откуда-то, что вы русские, и рвутся к вам в отряд. Только еще не знают, как разыскать…

— Вот тебе и «пациенца»! — усмехнулся Петр, когда Грасси перевел им взволнованный рассказ итальянцев. — Недаром, значит, говорится, что наступление лучшая помощь соседу. Теперь и они будут смелее действовать.

Но шила в мешке не утаишь. Кто-то из гостей, вернувшись домой, видимо, все же проговорился. Вскоре в партизанский стан явилась группа молодых ребят из города. Дозорные вызвали Грасси и Колесникова.

«Эх, что за народ! — подумал с досадой Леонид. — Теперь фрицы того и жди нападут на след отряда. Впрочем, и итальянцев-то трудно винить. Тоже накипело, хочется действовать, мстить оккупантам…»