Смотрите. Снобы не обращаются к людям первыми. И Стесняшки тоже. Снобы не приветствуют окружающих, не называют их по именам. Как и Стесняшки. Снобы сторонятся компаний. И Стесняшки. Зачем же удивляться тому, что люди часто путают Стесняшек со Снобами?
Если бы я знала об этом, когда училась в колледже, то была бы избавлена от множества бессонных ночей. На первом курсе я со всего разбега втрескалась в сексуального парня из нашей группы художников. Это был француз из Парижа. Мне часто представлялось, как Жак мчится на велосипеде, в берете на макушке, с длинным батоном под мышкой. Я фантазировала, как мы целуемся под мостом Неф, на берегу реки Сены. (Почему-то поцелуи под мостом Гаррисон-авеню, на берегу реки Арканзас, пленяли меня значительно меньше.)
Мне нравилась его речь. С подростковых лет у меня подкашивались ноги от иностранного акцента. (В то время я еще не знала, что акцент – просто ломаный английский.) Но способна я была лишь робко, украдкой поглядывать на Жака из-за мольберта.
Сразу после рисования у нас в расписании стояла химия, в корпусе на другом конце кампуса. Едва звенел звонок, я мигом собирала кисти и неслась на следующее занятие. Проделать тот же путь с Жаком я не решалась: боялась онеметь или ляпнуть глупость.
Однажды во время такого спринтерского забега я услышала за спиной шум шагов и грассирующий голос:
– Лили, Лили! Лили, куда ти так спешишь?
Я замерла, как перепуганный зверек. Казалось, слова превратились в древесные стружки, а мой язык – в наждак.
Жак догнал меня и продолжал:
– Лили, ми ходим этой догогой каждий ден, но ти идешь одна, не со мной. Я тьебе не нгавлюсь?
– О, нет. Конечно, нет.
– Вот, тогда гешено, – с показной бравадой продолжал он. – Отныне ми будем ходьить на химию вмьесте, да?
У меня так колотилось сердце, что Жак наверняка слышал грохот. Несколько секунд мы шагали молча: он улыбался, а я старалась не расплакаться. Наконец я больше не смогла удерживать слезы.
– Лили, что с тобой? – спросил Жак.
Этот вопрос стал последней каплей, и я выпалила:
– Я стесняюсь!
– Пгости, что ти сказала?
– Стесняюсь, понимаешь? – всхлипнула я. Он положил ладонь мне на плечо.
– Лили, какое счастье! А я думаль, ти избегаешь меня потому, что я тьебе не нгавлюсь. Пгости, но я считал тьебя… как это говогите вы, амьериканцы… снабом.
– Что-что? – выговорила я. Он рассмеялся.
– То есть снобкой.
Я не верила своим ушам: Жак думал, что я воображала!
Стесняшки, вы более чувствительны и ранимы, чем Уверенные, и потому вам особенно неприятно ранить чужие чувства – например, презрением. Долгие годы я мысленно прикрикивала на себя: «Не смей стесняться!» Само собой, в первую очередь потому, что быть застенчивым – это очень мучительно.
А теперь перевернем бинокль. Рассмотрим ситуацию с другой точки зрения. Внесите разнообразие в свой внутренний диалог, скажите себе: «Я должен улыбаться людям не ради
Если продолжительные, широкие и радушные улыбки по-прежнему остаются для вас серьезным испытанием, подкрепите их. Чем? Самый простой и эффективный способ – искренние комплименты. Старайтесь находить в окружающих то, что вам по-настоящему нравится, – «изумительное ожерелье», «потрясающая рубашка», «цвет вам к лицу» и т. д. и т. п. – до бесконечности. Этими похвалами вы дадите людям понять, что вы отнюдь не сноб.