Прощайте, мама и папа. Воспоминания

Нигде и ничего я не могу найти у Монтеня о шотландском виски, похлебке и пироге, но зато нашел вот это: «Непрекращающаяся работа человека, пока он жив, — это строить дом смерти». Наверное, закончить в холодильнике звучит несколько мрачновато для стандартно улыбчивого американца, но pas mal.[67] Поразмыслив так и этак, я думаю, надо прямо и улыбаясь смотреть в глаза Старухе с косой и говорить ей: «Вот еще!» Держу пари, это говорила мама, прибавляя: «И что, скажите на милость, должен означать твой дурацкий костюм?»

Вчера я ехал следом за изрыгавшим выхлопные газы городским автобусом, возвращаясь из бакалейно-гастрономического магазина, и вдруг обнаружил, что думаю (не в первый раз), попал папа в рай или не попал. Он так много времени в своей жизни провел на коленях в храме, так много делал добра разным людям — совершил миллионы великодушных поступков. Я не — нехорошо употреблять это слово — должен умирать от любопытства: как ты там, папа? Ты был прав? Рай есть? Мама рядом с тобой? (Бурчит, почти наверняка, насчет «несъедобной еды».) Но если есть рай и вы оба находитесь в нем, может быть, вы думаете: «Бедняга Кристофер, ему тут не быть». А мама наверняка не устает повторять отцу: «Билл, ты поговорил с нелепым существом у врат? Ты сказал ему, что он должен пропустить Кристофера? Смешно же напоминать об этом».

Даже в моих снах они присматривают за мной. Все-таки, возможно, мы вовсе не сироты.

Глава 24 Охотник с гор вернулся домой

Три дня спустя после поминальной службы в соборе Святого Патрика и тихой недели в первую годовщину смерти мамы мы с Дэнни погрузили тяжелый бронзовый крест в заднюю часть фургона и отправились в Шэрон. В первый раз после двадцать седьмого февраля — кажется — не было дождя. Светило солнце. Был прекрасный весенний коннектикутский день.

На маленьком кладбище около ручейка нас ждали тетя Питтс и дядя Джимми, распорядитель похорон и могильщики и конечно же катафалк. Брайан, наш распорядитель, позвонил мне на мобильник, когда мы с Дэнни были еще в пути, и с профессиональным беспокойством сообщил, что крышка на папином ореховом гробу «раскололась», пока гроб оставался наверху. Прозвучало это не на уровне фолкнеровской трагедии,[68] так что я попросил его успокоиться. Папа не стал бы переживать. Как и о похоронах in corpore[69] в Шэроне. Полагаю, он забыл о моем последнем неподчинении. Зато не сомневаюсь, что мама будет преследовать меня до конца моих дней потому, что я перевез ее в Шэрон, однако она станет великим привидением, и я не могу дождаться ее посещений.

С помощью сына-подростка Брайана и могильщиков мы с Дэнни подняли папу и маму с катафалка и понесли их между могилами папиных сестер Мэри Энн (похороненной в 1928 году и прожившей один день), Морин (1964), Алоиз (1967) и Джейн (2007). Мне даже почудился голос Джейн, которым она произнесла с очевидным триумфом: «Вот, Пат, какой приятный сюрприз». И мама с грустью ответила ей: «Неужели?»

Камилла, английская крестница папы, которая на поминках налила джин во все вазы с цветами, прислала прелестный букет белых цветов из самого Уэльса с запиской, на которой она собственноручно написала: «Покойной ночи, милый принц! Спи мирно // Под светлых ангелов небесный хор!»[70] Итак, папа умер, получив электронное сообщение от меня, а потом пришло послание Камиллы, и папа ушел в лучший мир под цитату из «Гамлета». Могло быть хуже.

Мы подложили под гроб ремни и стали опускать его в по-весеннему теплую землю. На ветках с набухшими почками пели птицы. Высоко стоящее солнце вовсю светило сквозь пока еще голые сучья. Каждый из нас бросил в могилу по горсти земли и попрощался с отцом. Потом мы все вместе ушли, держась за руки.

Есть один греческий миф, который папа любил рассказывать, о Филемоне и Бавкиде. Это была старая любящая пара, которая предоставила кров путешествовавшим инкогнито Юпитеру и Меркурию. В конце концов боги открылись всем в своей славе, сразили насмерть всех, кто не оказал им гостеприимства, а старую пару наградили, превратив их халупу в роскошный дворец. Потом они спросили, не хочется ли им чего-нибудь еще. И Филемон с Бавкидой ответили, что хочется им быть вместе до конца времен. И боги превратили их в два дерева с переплетенными кронами. Прелестная история.

Уильям Ф. Бакли-младший и Патриция Тейлор Бакли были, и я с уверенностью могу это сказать, более сложной парой, чем Филемон и Бавкида, — и уж точно обедать с ними было гораздо большим удовольствием. Однако их преданность друг другу, пусть и другая, была не менее сильной, не менее прочной и не менее достойной прославления. Надеюсь, эта книга, несмотря на всю ее путаницу, является свидетельством их любви. Они были… нет, у меня больше нет слов. Они были моими мамой и папой.

12 сентября 2008 года

Моя благодарность