Прощайте, серебристые дожди...

— Дали два дня сроку, значит, жди добрую драку, — рассуждал он, на коленях перед железной печуркой и, пытаясь разжечь сырые дрова.

Огонь не брался, печка дымила, и глаза у Миколы Фёдоровича отчаянно слезились.

— Мы её, эту битву, за версту чуем, — говорил он, чихая и кашляя, но, не отступаясь от печурки.

Затопив чугунку, помощник медика долго колдовал над мылом. Достал два куска, взвесил на ладонях, а потом спрятал один кусок обратно в вещевой мешок. Наверно, решил сэкономить для следующей стирки.

Ему не понравилось, что новенький сидит? без дела. Хмуро покосившись на Азата, Микола Фёдорович спросил:

— Как поживает твой отец, король французский?

— Он у меня сроду королём не был!

— А я подумал, может, поэтому ты рассказываешь…

После такой оскорбительной шутки у Азата зачесались кулаки. Но Микола Фёдорович, не отвлекаясь от дела и не обращая внимания на вспыхнувшего обидой Азата, скомандовал:

— А ну мотай к Мишке! Он, должно быть, оставил тебе пожевать. После без задержки топай к командиру. Ну!

— Что «ну»?

— Полагается отвечать по форме.

— Буду я ещё всякому отдавать честь…

Сердито грохнув дверью, Азат направился на кухню. До неё метров сто ходу — рукой подать. После такого отдыха Азат и трёхкилометровку мигом одолел бы. Однако не стал спешить, а укрылся под деревом, потому что услышал над головой шум мотора. Осторожно глянул вверх: над лесом висит «рама» — немецкий разведывательный самолёт. Не иначе как высматривает партизанскую стоянку.

«Пусть себе жжёт бензин! — рассудил юный партизан. — Всё равно ничего не увидит».

Ещё он подумал о Мише: «Дуется на меня после вчерашнего или нет? Наверно, дуется».

Самолёт, по-видимому, ничего не высмотрел и улетел. Теперь можно пуститься во весь дух. Но не тут-то было. Не успел Азат сделать и нескольких шагов, как лицом к лицу столкнулся с партизаном в длиннющей шинели. Не вынимая изо рта потухшую трубку, партизан сказал:

— Одобряю!

— Что вы одобряете? — не понял Азат.

— Боевую сноровку. Я наблюдал за тобою: выбежишь ты под немецкий самолёт или нет? Не сунулся на открытое место, правильно поступил. С того самолёта-разведчика можно сфотографировать самую малую букашку.

Азат впервые видел этого человека. Кто он?

Однако расспросить не успел. Партизан с потухшей трубкой исчез так же внезапно, как появился.

Азат подошел к партизанской кухне.

Мишка-поварёнок встретил его не более приветливо, чем вчера. Не обращая внимания на новичка, он хлопотал над огромным котлом, в котором запросто можно было сварить полслона.

— Послушай — обратился к нему Азат. — Кто у вас тут ходит в длиннющей шинели и с потухшей трубкой?

— Начальник штаба. А что?

— Просто так спросил…

Оба замолчали. Разговор явно не клеился. «Дуется», — решил Азат.

— Ты чего не вовремя? — спросил Мишка-поварёнок. — Завтракать поздно, а обедать рановато. Проспал, что ли?

— Угу…

Мишка-поварёнок, не переставая ворчать, остановился перед ним с половником в руках.

— Живо подавай тару. Мне с тобой возиться некогда, сам видишь.

У Азата аппетит что надо. Тарелки жиденького горохового супа и маленького, с ладонь, куска хлеба точно и не бывало. Съесть-то съел, да не насытился.

— Добавки не будет.

— Я и не жду.

— Так чего же сидишь? Сматывай удочку! Но Азат не торопился.

— Понимаешь, надо идти к командиру.

— Ну и иди.

— Я хотел бы с тобой посоветоваться.

— Чего тут советоваться? Вызвали, значит, надо явиться. Самое главное — не робей. Вот тебе и вся наука. А теперь выкатывайся.

Но Азат опять не ушёл. Ему хотелось откровенно поговорить с Мишей.

— Робеть не сробею, но вообще-то никакой я не смелый, — признался он.

— В таком случае лучше тебе не ходить в командирскую землянку, — сказал с сожалением Мишка. — Значит, не суждено тебе остаться в отряде.

Он не предполагал, какое большое впечатление произведут его слова. Новичок даже побледнел.

Желая как-то утешить его, Мишка-поварёнок с участием спросил:

— В бою, что ли, сдрейфил?

— Нет. Струхнул, когда полицаи схватили меня с чемоданом. А в чемодане полно типографского шрифта. Я решил, что мне конец. Даже слезу пустил.

— Перед полицаями ревел?!

— Что ты! — отпрянул Азат. — Когда в подвале один сидел.

— Один на один не в счёт, — авторитетно заявил Мишка, чуточку подумав.

Азат с ним не согласился. Он понимал, что добрый Мишка утешает его и поэтому говорит, наверно, против своей совести. Разве партизан может лить слезы? Окажись здесь Микола Фёдорович, он утешать не стал бы. Микола Фёдорович не признавал человеческих слабостей.

В тот день Азату не пришлось побывать в штабной землянке: командир снова участвовал в боевой операции. На второй день командование занялось срочной отправкой минёров на «рельсовую войну». Тут, конечно, не до Азата было. Лишь на третий день за завтраком Мишка шепнул ему:

— Может, сегодня побываешь у начальства. Командир нынче доволен: два вражеских эшелона «спят под откосом.

Сведения, которые Азат получил от друга, оказались точными.

— Ахтунг! Нас вызывает командир отряда, — проговорил дядя Ваня, как только появился в избушке.

— Я готов!

Дядя Ваня недовольно покачал головой.